Сразу стало очень холодно и сыро. Валька заторопился домой. Он взглянул на Ефима и оторопел: Ефим повернулся лицом к лесу, зачем-то расстегнул свою куртку, снял с головы шапку и размахивал ею.
— Бросай ведра! — скомандовал он Вальке и сам пошел в ту сторону, откуда доносился шум леса.
«Совсем с ума сошел», — подумал Валька, и Ефим тут же подтвердил это. Он сказал:
— Эх, погода!..
— Какая это погода? — захлебываясь мутным от снега воздухом, кричал Валька. — Что ты глупости говоришь! Это же настоящая вьюга!
— Нет, братец ты мой, нет! — Он взял Валькину руку, немного наклонился и заговорил таким голосом, как будто сообщал тайну: — Запомни, с этого дня мороз начнет задумываться: то ли быть ему, то ли нет!
Он подставил лицо свое ветру. Оно было мокрым и совершенно счастливым. Оно было и веселое и злое.
— Это весна уже баламутит, это ее работа, — повторял он опять и опять. И рот его был растянут, точно, не кончив смеяться, он собирается плакать.
— Пойдем домой! — взмолился Валька.
— Да ты что?! Ты слушай, слушай, как она орет!..
Они стояли у начала просеки в белых сумерках, в жутком вое. Вальке казалось, что кто-то забрался на самую высокую ель и кричит без конца и передышки: «ааааааа», а рядом в сугробах кто-то другой сквозь стиснутые зубы тянет до ужаса горькое: «ммммммммм».
— Холодно мне, пойдем…
Ефим стоял как чужой, не двигаясь и не отвечая. Валька почувствовал себя таким одиноким, каким никогда еще на этом свете не был. Наконец Ефим сказал:
— Эх, мал ты!..
— Ну и что?
— А то, что сбежали бы мы с тобой отсюда. Тебе тоже нечего тут делать. Не с твоей головой козу пасти. Тебе одна дорога — в капитаны!
Валька сразу забыл про холод.
— …А я бы отца на лодке к бакенам подвозил, — продолжал Ефим. — Для этого мне и глаз не надо.
— Ну так давай! Давай уедем — ты же сам говорил!.
— Говори-и-ил! А думать не надо, куда мы поедем? Я — калека, ты — пацан!
Вечером прибежала Ксюша, вызвала Вальку в сени и зашептала:
— С чего это Юхим, а?.. Просит отцу письмо отписать, домой просится, говорит, не могу больше тут, помру… С чего бы это, а?
— Правда?! — радостно вскрикнул Валька. Но тут же решил, что ей пока говорить ничего не следует, и важно ответил: — Потому что скоро весна.
— Ну весна, ну и что?
— Понимать надо! — произнес он, распираемый радостью и надеждой: значит, Ефим решил, решил!
— Новая беда, — вздохнула в темноте Ксюша, — куда его везти! Отец — старик, сам как дитё, пропадут в грязи оба!
Она вздохнула еще раз и ушла.
