— Вассиан! Тебе не говорили, что ты гений? Это же так здорово! Молодец! Благодарю тебя от всей души и от имени мирового прогресса. Твое имя будет вписано на скрижали Славы… Оно прозвучит в веках! Юные механики всего мира будут чтить его, как святыню…
— Филин! Хватит уже. Что ты раскричался? Ну, придумал и придумал. Что тут такого?
— Ты еще сам не понимаешь, что придумал… Скажи, а на вашей мануфактуре могут сделать такой прибор… а лучше два?
— Могут, но… — замялся Вассиан.
— Я оплачу. Скажи, сколько это будет стоить и, пожалуйста, сделай как можно быстрее.
— Хорошо. Сделаем, — пообещал механик, несколько смущенный от моих, как он считал, неумеренных восторгов по пустякам.
Я, все еще витая в облаках открывшихся перспектив, бессознательно переоделся и вошел в зал. К реальности меня вернул полурык-полувопль обиженного медведя, которому наглый лесоруб наступил на лапу и, не извинившись, пошел дальше, как ни в чем не бывало.
— Эй, вы!! Стадо обожравшихся обезьян! А ну, живо построились! Хлюпики! Задохлики разжиревшие! Я вас живо научу службу уважать! — надрывал свое горло незнакомый мне надкапитан.
Инструктор, наверное. Или начальник местный. С чего он так разоряется, я не понял, но послушно встал в подобие нормального строя, надев на лицо внимательное выражение — слушаю, дескать, и повинуюсь, о, повелитель.
Тот, прохаживаясь и насквозь просверливая злобным взглядом наш кривой строй в целом и каждый элемент персонально, долго распинался на тему разжиревших боровов и задохликов, забывших, что такое служба.
— Ну, ничего, — злорадно проговорил он в конце своей пламенной речи, — мы всем составом наставников центра постараемся доставить вам массу непередаваемых ощущений. За эти четыре месяца вы значительно пополните свои коллекции самых диких и страшных ночных кошмаров. Повезло извращенцам, обожающим собственную боль — сладчайшие воспоминания о наших курсах гарантируют им неземное блаженство. Это я вам обещаю твердо!
За его спиной в зал, подмигивая и тихонько хихикая, втянулась публика, состоящая из курсантов этой схолы. Они с предвкушающими лицами удобно располагались кто где. Прямо, как в балагане на представлении заезжих паяцев. Среди старшекурсников я увидел и Свенту. Она подмигнула мне, и сделала вид, будто мы не знакомы. Я решил ей подыграть и тоже не стал афишировать наши близкие — очень близкие — отношения. Чувствую, есть здесь какой-то подвох, но не понимаю, в чем он заключается.
