Часа через два неожиданно все же попадаем в довольно широкую реку. Левый берег остается заболоченной низиной, правый приподнялся невысоким зеленым бугром: это несомненно твердь. На ней вскоре открылось село, то самое, которое без конца мы рассматривали на карте: десятка два беспорядочно разбросанных деревянных домиков, большой амбар ближе к берегу, у воды подобие пристанских мостков, десятки лодок. В окнах домов блестит солнце. На берегу толпа: нас нетерпеливо ждут. Откуда узнали? Значит, пока мы спали, хозяин послал гонца. Хотя это в порядке вещей, — в таких глухих местах приказано тщательно следить за каждым новым человеком, — для нас все равно неутешительно. Если ждут, тем с большей настороженностью отнесутся.
Мы старались изображать на лицах радость и независимость. А на сердце скребло: как-то примут? Первая встреча с властью — чем она кончится? Но была и вера, что кончится благополучно: я теперь чуть не верил сам, что мы — коллекторы из экспедиции профессора Светлова.
Лодка ткнулась в берег, мы вышли, нас тотчас же окружили. Ближе других подошел высокий худощавый человек, в накинутом на полосатую косоворотку черном пиджаке. У него неприятное подловатое лицо, острое, с бегающими глазами. За ним — крепкий коренастый туземец, тоже в городской одежде, — этот смотрит открыто и дружелюбно.
Угадывая в подошедших начальство, мы поздоровались, восклицая:
— Наконец-то добрались! Месяц не видели человеческого лица! Где сельсовет? Кто председатель?
Отзываясь на наше возбуждение, высокий смягчился, улыбнулся и отрекомендовался:
— Секретарь.
Что за секретарь, мы не стали спрашивать. Коренастый туземец оказался уполномоченным сельсовета — настоящим, выше рангом, чем тот, который нас привез. Сельсовета тут не было, — мы изобразили удивление, хотя знали, что так и должно быть.
— Как так? А мы думали… С кем же разговаривать? Нам дальше надо ехать…
— А пойдемте, поговорим, — предложил секретарь. Сквозь любопытно разглядывающую толпу пошли с секретарем и уполномоченным.
В большой избе одна комната отведена под школу и подобие клуба, — на стенах плакаты, портреты вождей, с одной стороны подмостки-сцена. Рядом — дверь в комнатку уполномоченного и секретаря. В ней и произошел наш первый серьезный разговор с местной властью, сильно смахивавший на допрос. Секретарь, видимо, по натуре своей не склонен был верить людям. Но он не был уверен и в себе и это ясно отражалось у него на лице: оно было то настороженным и даже враждебным, то растерянным и недоумевающим, а то просто человеческим. Уполномоченный, говоривший по-русски с сильным акцентом, наоборот, отнесся с полным доверием и сочувствием.
