Машина – Пандемов подарочек на универсальном топливе – завелась беззвучно и сразу.
«Макс, погоди. Две минуты».
– Чего тебе?
«Во-первых, Элла стоит на крыльце. Во-вторых…»
Макс оглянулся. Девочка-подросток (сколько ей теперь? Четырнадцать? Тринадцать?), дочка Базиля, действительно стояла на крыльце, и миловидная мордашка ее была бледнее мела.
«Я же просил – отвлеки ее!»
«Она не младенец, чтобы ее отвлекать».
«Ну скажи, что я сожалею… Скажи что-нибудь за меня».
«Погоди, Макс. Базиль сейчас придет».
– Что-о?
«Он решится секунд через тридцать. Подожди его. Полминуты – не так долго, правда?»
– Максим Петрович? – слабым голоском спросила девочка от калитки. – Может, вы бы… чаю?
«Соглашайся, дурак».
– Сам дурак, – шепотом сказал Макс.
Тяжесть, много дней лежавшая у него на душе, покачнулась, как плохо закрепленный мешок на спине вьючной лошади. Гнет, готовый свалиться.
* * *
Сито пошарил руками, ругнулся разбитым ртом и не очень уверенно поднялся на четвереньки. Зрение возвращалось медленно; прямо перед ним был корявый ствол, о который его приложило минуту назад. А что было вокруг – трава, кусты, туман – сливалось, будто на большой скорости.
«Ты понял, кто тут хозяин?»
Сито потрогал передние зубы. Подбородок был мокрый. Капало на рубаху.
«Я вижу, понял не до конца».
– Я понял, – прохрипел он, мотнул головой, роняя капли, снова потерял равновесие и шлепнулся в прелую листву.
«Ладно. На первое время будем считать, что понял. Сейчас я выведу тебя на дорогу, там остановится машина, довезут тебя куда надо. Адрес – Овражная, семь. Скажешь, что пришел работать. Тебе дадут самосвал, сядешь за баранку и будешь пахать, шоферюга. Наказывать буду не то что взгляд кривой – мысль кривую… Понял, сынок?»
– Да, – Сито поднялся, держась за дерево.
«И благодари, сука, что мордой твоей деревья пачкаю. Тебе бы мозги подкрутить – так нет же, обращаюсь с тобой, как с человеком… А будешь ли человеком, Леня Ситник?»
Сито задрал лицо к низкому пасмурному небу, выматерился, покачнулся, устоял.
В голове был теперь смех – одобрительный, как показалось Ситу.
– Как дела, дядя Борис? – спросила племяшка, голос ее в телефонной трубке слышался совсем не так, как в жизни. Бывают такие голоса – тихие, бесцветные, неуверенные, но при попадании в трубку вдруг обретающие яркость и силу; племяшка спросила, как дела, и Борис Григорьевич ответил по обыкновению:
– Все хорошо, Лисенок. У меня все в порядке.
Они поговорили еще три минуты и распрощались. Борис Григорьевич сунул трубку в карман штормовки, переменил наживку и снова забросил спиннинг.
