Коридор, как и следовало ожидать, нисколько не изменялся и сохранял свое монотонное однообразие. Унылый серый прямоугольник все так же тянулся в непостижимую глубь. Его одинаковость была столь пугающе скучна, что нам совершенно нечего добавить к тому, что уже было сказано в этой связи. Леша, не оборачиваясь, шествовал в авангарде, за ним, заметно отставая, семенил Слава, Дима держался позади в некотором отдалении, рассеянно оглядываясь по сторонам. Хорошее настроение придало ему уверенности в своих силах, но эта уверенность привела только к тому, что он раньше времени расслабился и стал благодушествовать, хотя подобное поведение было бы более уместным только тогда, когда опасность окончательно миновала. Леша, подстегиваемый мыслью о родителях, неустанно шагал в авангарде, высматривая, не покажется ли впереди что-нибудь, похожее на поворот, или окно, или дверь, или тупик. Леша боялся вновь испугаться бесконечности коридора и пытался отвлечь себя решительными действиями. Слава ничего не боялся и ничего не хотел. В мозгу у него шумело, перед глазами вспыхивали какие-то огоньки и голова кружилась: сказывались голод и нервное переутомление. Он шел, уставив тупой взгляд в пол и страшась смотреть вперед, потому что знал, что впереди маячит один лишь бесконечно сужающийся четырехугольник, видеть который у него не было никакого желания.
Они шли не менее двух часов. Точную длительность перехода и даже время суток определить было невозможно, так как ни у кого из ребят не было часов; они были только в сотовом телефоне Димы, который не работал.
У Славы заплетались ноги. Они стали какими-то ватными, как и все остальное тело, каждое движение требовало почти неимоверных усилий, и дыхание стало шумным и тяжелым. Слава раньше никогда не подумал бы, что он способен идти так долго без остановки, но его, наверное, подталкивало вперед какое-то нехорошее предчувствие, причем он сам нисколько не ощущал тревоги, потому что она была вытеснена смертельной усталостью, но эту тревогу, как будто, чувствовало самое его тело. Славе было плохо, он хотел остановиться и присесть, но почему-то послушно шел все дальше. Дима сильно отстал. Он отрешенно шел за ребятами, словно задумчивый пьяница, и по-прежнему осматривал стены. Голод уже давно подтачивал силы друзей, но, чтобы их восстановить, нужен был отдых, отдыхая же, они теряли время, и силы вместе с ним. Лешина белая широкая спина маячила впереди. Слава воззвал было к нему, умоляя остановиться, но Леша на этот раз оказался непреклонен.
