— Суки! — орал он, оборачивая к друзьям злое перекошенное лицо. — Шевелите поршнями! Хер я вас буду ждать! Быстрее, вашу мать!
Жалобы Славы быстро лишили Лешу остатков боевого настроя; он стал яростно ругаться. Голод скручивал и его желудок, поэтому ему стало страшно: а что, если он умрет голодной смертью, не сумев выбраться из коридора? Вкупе с безрадостными мыслями о сходящих с ума родителях это подстегнуло его. В исступлении он прибавил ходу, да так, что Славе и Диме пришлось перейти на бег, чтобы за ним угнаться. Слава не выдержал первым. Он чувствовал смертельную усталость. Сердце его ныло, он задыхался. В отчаянии он остановился совсем.
— Нет, все, кирдык, — почти прорыдал он, — я не могу больше. Идите, куда хотите, без меня.
Он сел или, скорее, повалился на пол, спиной к стене, и закрыл глаза. Он уже много раз сидел спиной к стене, и она была все такой же холодной и шершавой. Стена надоела ему настолько, что не принесла ожидаемого комфорта, а только вызвала новый приступ отчаяния. Слава дошел уже до того, что даже такая мелочь могла лишить его мужества. Диме пришлось звать Лешу, который успел уйти довольно далеко. Леша на мгновение обернулся, выражение его лица нельзя было разглядеть. Затем он отвернулся и пошел дальше, даже не подумав остановиться. Но еще через минуту он убедился, что никто не идет за ним следом, развернулся и пошел назад, по мере приближения корча такие страшные рожи и так выразительно жестикулируя, что Слава, вздрогнув, сделал было попытку привстать, но потом опомнился.
— Да пошел ты, — сказал он злобно.
Подошедший Леша обрушил на друзей поток ругательств, но на этот раз перешел на самый унизительно-ироничный тон, на какой был способен.
— Вы чего, бл…, - с жалостью спросил он, гнусно осклабившись, — уста-али, бл…? Дети, бл…, малые! Х…ли ты тут сидишь, бл…? Сдох уже, что ли?
В следующее мгновение, радикально переменив регистр, он заорал:
— Давай, пошли, суки, живо, я сказал!
Наклонившись, он зверски дернул Славу за руку, но тот так резко вырвался, что освобожденная рука ударилась о стену. Лицо Славы исказилось, а глаза почернели и стали страшными.
— Пошел к такой-то матери, — сказал он, едва сдерживая рыдание, но так холодно и злобно, что даже соблюдавшему нейтралитет Диме стало не по себе, — я буду отдыхать. А ты можешь хоть усраться.
Дима растерянно наблюдал за перепалкой. Он собирался уже вмешаться, но Леша, встретившись с неожиданным сопротивлением, довольно быстро сдался, хотя и сделал вид, что смиряется только потому, что столкнулся с непроходимой глупостью.
