— Ты что там, дрочишь, что ли, Рахманин? — издевался командир омоновцев. — Давай, давай! Сейчас еще моя очередь наступит, посмотришь!
После этих слова Рахманин, наконец, не выдержал.
"Ну, все, пиздец вам всем", — подумал он.
Он вскочил на ноги и заорал:
— Сдохните, гады!
И, стоя, дал страшенную очередь из пулемета прямо в Лену и насиловавших ее очередных двух негодяев, так что крупнокалиберные пули прошили всех троих развратников насквозь в двадцати местах, и их окровавленные трупы рухнули в колючие кусты, забрызгав их кровью. Командиру же, как раз успевшему снять трусы, случайная пуля отстрелила член, и тот отлетел в сторону и повис на ветке березы, зацепившись яйцами.
— А-а, блядь! — закричал бедный командир, в ужасе уставившись на свое окровавленное хозяйство.
— Убью всех, сволочи! — орал Рахманин страшным голосом.
Он начал гасить по врагам из пулемета, делая им круговые движения, отчего омоновцы, а вместе с ними деревья и кусты пачками валились навзничь. Враги сразу начали стрелять в ответ, но это было бессмысленно, потому что Рахманин был сейчас в таком состоянии, что его просто невозможно было убить.
Вот один омоновец, прицелившись, засадил в Рахманина из миномета, но Рахманин боковым зрением угадал это движение и, как кенгуру, прыгнул в сторону, и минометный снаряд попал в дерево, стоявшее за его спиной. От взрыва здоровенную березу вывернуло с корнем, и она обрушилась на башку другому омоновцу, собиравшемуся бросить в Рахманина гранату. Корявым березовым стволом бедняге снесло пол-лица, и он уронил гранату себе под ноги. Граната шумно взорвалась, отчего сам гранатометчик и стоявшие рядом с ним три других бойца были разорваны в клочья.
Рахманин же, словно Терминатор, бешено спускал во врагов очередь за очередью; когда кончились патроны, он стал стрелять из пистолета; когда пистолетная обойма опустела, он начал швырять в противников ножи, и убил еще двоих человек, а когда кончились оба ножа, он начал бегать и прыгать, как заяц, уворачиваясь от пуль, и ухитрился запрыгнуть одному из заблудившихся омоновцев на спину и придушить его. Он забрал у омоновца все оружие и боеприпасы, и еще десять минут остервенело гасил, стрелял, палил, кидал, бросал, швырял, взрывал, подрывал, убивал и уничтожал все вокруг.
Но, наконец, у него кончились все патроны, гранаты и ножи, и враги загнали его в какой-то замусоренный и провонявший мочой овраг и окружили тесным кольцом.
— Рахманин, мазефака, ю а факин дэд! — орали ему разъяренные десантники, со всех сторон целясь в него из автоматов и пулеметов.
