Вытряхнуть ближайший труп из длинной рубахи оказалось нетрудно: рукава отсутствовали. Располосованное одеяние я быстро накрутила на ноги и в этой странной обуви проскочила хрустящее крошево. В мыслях вдруг промелькнуло, что я могла бы устроить неплохой мост из трупов. У этого предположения чувствовался привкус сарказма, если даже не садизма… В обычное время.
Впрочем, рассуждать некогда. Я сбросила с ног тряпки, пропитанные кровью, моей и трупа. Не могла же я в них двигаться дальше, слыша всё время раздражающий привизг и хрупанье стеклянной крошки.
Передо мной вился коридор с поворотом налево далеко впереди. По бокам коридора виднелись тусклые прямоугольники. Я поняла — пересекающий коридор. Развилка. Именно здесь скрылись последние зеваки. Оставляя кровавые следы, я пошла по центральному коридору, молясь, чтобы не пришлось убивать живых. Сердце замирало и вздрагивало при каждом шорохе, а внутри я чувствовала чужое удивление. Но определиться, чьё оно, не успевала. Слишком велика сосредоточенность на том тёмном, что приближалось ко мне.
Они выскочили из-за того самого поворота, к которому я подбегала, миновав развилку. Пять чёрных фигур, из которых одна мчалась во главе. Слишком рядом, чтобы они могли стрелять по мне.
Если за стеной стояли люди, по одежде которых трудно было понять, кто они: военные, охрана или гражданские, работающие в лаборатории, медики ли — то здесь всё сразу объяснила чёрная форма, нагруженность агрессивного вида аппаратурой и, конечно же, короткоствольное оружие в руках каждого.
Они выглядели воинственно не только из-за оружия. На глазах каждого крепился маленький оптический прибор. Я ещё успела подумать, зачем он им, как в коридоре погас свет. Вот зачем… В следующий миг я столкнулась с первым. По инерции бега он ударил меня в плечо, но затем опомнился и отработанно послал в падающего противника трассирующую очередь. А мишень с места падения смылась: ударившись о стену, я использовала её как трамплин и бросилась в самую кучу охранников, чем вынудила их на время отказаться от автоматического оружия. Спина и плечо страшно болели, но двигаться требовали собственный ужас и внутренняя ярость существа, не желающего умирать.
Первые тридцать секунд стали для меня форой. Ибо охранники не сразу сообразили, что подопытный образец видит их гораздо чётче безо всяких приборов. С моими нетренированными конечностями нечего было и думать о единоборстве без оружия… Но мозги кипели лавой, питаемой от солнечного сплетения, и я вдруг поняла, что достаточно успешно реагирую на выпады противников и даже умудряюсь отражать их атаки.
