Физики ушли к доске, рисовали там схемы своих молекул, обсуждали каждое слово Осокина, толковали и так и этак. Обрамлелные непонятными терминами слова его повторялись разными голосами и становились многозначительными, как когда-то.
Прошлое, которое только что промелькнуло перед ним, - манило, Осокин хотел вернуться туда, там он все знал и его все знали. Он не понимал, как он очутился здесь и что это за люди, когда это все произошло. Нет, ему надо назад, туда, в тот свой кабинет. Но в том-то и дело, что после того кабинета были другие кабинеты, - он знал свое будущее... И тут Осокин сообразил, понял все, понял, почему Лиденцов показался ему таким молодым.
Значит, эти люди в кремовых халатах и есть настоящее, и ему невозможно избавиться от них, вернуться в свой кабинет. Мелкие теплые слезы катились по его щекам. Он ненавидел свою старость, даже в ихнем стимуляторе он не мог увидеть себя молодым; какого-то Лиденцова мог, и свою секретаршу мог, а себя не мог.
Хорошо, что никто не смотрел на него, физики стучали мелом, их занимало - успел или не успел Лиденцов получить вещество со сверхпроводимостью при комнатной температуре.
Туманович в отчаянье тискал свою лысую голову:
- Обрыв на самом решающем месте. Надо же, как в пошлом детективе. На чем остановился Лиденцов?
- Во всяком случае, он обогнал нас, - растерянно сказал Кузин.
- А считалось, что модель предложил Ляхницкий, - сказал Маркин.
- Вернее, ему приписывали, - поправил директор. - Видите, имя Лиденцова вычеркнуто.
Он листал какие-то старые отчеты.
- Братцы, наша-то схема переноса - лиденцовская! - воскликнул Маркин. - Мы сколько с ней мыкались... если бы знать! Но он-то, как он сумел, с тогдашним оборудованием?!
- Он через свою модель. Самыми элементарными средствами, - сказал Туманович. - Самыми первобытными. Как Фарадей. Поразительно!
- Я же вас предупреждал, - сказал директор. Слишком много тратите.
Все, кроме Кузина, засмеялись.
- Нет, серьезно, - сказал директор. - Наука стала очень жирной. От этого неповоротливой, неизобретательной.
Кузин заявил, что, .очевидно, направление работ, избранное им, Кузиным, неверно, оно приведет их в тупик, надо идти с того бока, откуда шел Лиденцов, и пользоваться его молекулой. Потом он признался, что это были нелегкие минуты, он восхищался Лиденцовым и проклинал его.
- Не заметили! Как же мы не заметили такой простой ход? - убивался Маркин.
Кузин знал, какой ценой достигается подобная простота, - но он не стал говорить, он чувствовал себя виноватым.
