— Да что вы все заладили — техника, техника! Да я тебе целый парк подарю, сто машин, и все равно ты будешь в убытке. Понял?
— Не очень.
— Пеньками не надо быть. Пеньками, понял? А мы все пеньки. Все благодетелю в рот заглядываем. И всякому верим. И лешему, и ангелу. А верить никому не надо, только закону. Когда будет закон и когда будем все равны, и ты, и я, и дядя из Кремля, тогда жить начнем. Теперь понял?
— Теперь-то понял… Но вот землю-то, говорят, вскоре всю продадут иностранцам. Тогда какие законы помогут?
У мужика ответ на этот коварный вопрос был давно обдуман.
— Продадут, обратно заберем. Беда не в этом.
— А в чем? — Мы уже подъезжали к аэропорту.
— Кровушки много прольется, вот в чем.
И опять он был прав, возразить было нечего. Попрощались мы по-родственному: я взял с него пятнадцать тысяч — его первую цену. Ошеломленный благородством горожанина, он полез в рюкзак и одарил меня гигантским копченым лещом, похожим на акулу.
Опять оставшись у него в долгу, я сунул ему свой «ронсон», надеясь, что он его тут же вернет, но он не вернул, о чем я до сих пор жалею.
Сделав прощальный круг по площади, похожей на лагерь беженцев, я вырулил к повороту на шоссе, и тут опять повезло: проголосовала пожилая пара восточного облика с несколькими чемоданами и баулами. Седовласый мужчина, просунувшись в салон, грустно сказал:
— До гостиницы «Спорт». Десять тысяч.
— Я молча вышел из машины, открыл багажник и помог им загрузиться. Женщина была удивительно похожа на Нану Бригвадзе. Они оба устроились на заднем сиденье. В зеркальце мне было видно, как они смотрят друг на друга: родные люди, побывавшие в аду. Бывают взгляды, которые красноречивее слов, и лучше бы их не видеть постороннему.
Мужчина спросил, нельзя ли закурить.
— Да, да, конечно. Если не секрет, откуда спасаетесь?
Мужчина переглянулся с женой. Дружелюбно ответил:
— Мы из Тбилиси. Но уехали месяц назад.
— Тогда еще не было так страшно.
— Уже было страшно.
В зеркальце я заметил, как женщина сжала его руку.
— Вы грузин?
— Мы евреи. Что-нибудь имеете против?
— Против евреев?
— Мне так показалось.
— Я имею против русских. Они пожирают сами себя, как спятившие людоеды.
Женщина нежно гладила мужа по плечу. Видно, нервы у этого импозантного господина были на пределе.
— Миша, ты опять разволнуешься, тебе будет плохо. Молодой человек, пожалуйста, оставьте моего мужа в покое!
— Да нет, — заметил муж, — теперь чего волноваться. Никого уже не вразумишь. Взаимопонимание исключено. Скоро заговорит товарищ маузер.
