Я помнил такое движение. Оно приезжало ко мне в госпиталь, это движение, прелестное зеленоглазое движение.
- С ним в одной части служил и Сергей Волков, - тем же внушающим голосом говорила она, следя за моим лицом. - Сергей Волков.
- У вас потом с ним что-то произошло?
- С кем?
- С Лукиным.
- Ничего особенного. Что вас еще интересует?
- А мне-то что... Не я к вам пришел.
- Между нами ничего не было.
Она нахмурилась. Угрюмость ей шла. Недаром Лукин что-то угадал в этой особе. Он разбирался в женщинах.
- Жив он?
- Не знаю.
- Как же так, - сказал я.
Она сердито мотнула своей черной гривой:
- Но вы тоже не знаете. Вместе воевали, друзья-товарищи, с вас больше спроса.
- С меня? С меня спрос кончился. Где вы раньше были? Явились не запылились, когда все быльем поросло... Тридцать лет, целая жизнь! И что? А?
Я сорвался, она не понимала, в чем дело, она выпрямилась, надменно и обиженно.
- Извините, вы тут ни при чем... - сказал я. - Что вам, собственно, нужно?
- Мне нужно расспросить вас о Сергее Волкове, с ним вместе вы служили... - Она раздельно вдалбливала каждое слово.
- Повторяю, я такого не помню, - так же раздельно ответил я. - Про Лукина - пожалуйста. К сожалению, я больше не могу отвлекаться.
Она поднялась, захлопнула папку.
- Тогда я вас подожду, - сказала она.
- То есть как это?
- Я не могу уехать, не выяснив.
- После работы я буду занят. Да кроме того, я вам уже все сказал.
- Вы вспомнили Лукина, вспомните и Волкова. Я буду вас ждать внизу, в вестибюле.
В кабинете было душно. Посетители приходили и уходили. Я подписывал бумаги, сочувственно кивал, вздыхал, отказывал, отодвигал бумаги, а сам незаметно растирал пальцы. Стоило мне завестись, поволноваться, как у меня сводило пальцы. Лет пять уже таким образом давала знать себя рана в плече. Очнулась.
В каморке моей умещались два облезлых кресла, старый сейф, о который все стукались. В сейфе я держал лекарства, девочки прятали туда подарки, купленные ко дню рождения кого-то из них. Полутемная скошенная конура выдавала с головой однообразие моей работы и невидность конторского существования. Мне представился Борис, такой, как на фотографии: чуб из-под фуражки, красноватый ремень со звездой, Борис тоже, небось, ухмыльнулся бы, оглядев эту дыру и облыселое чучело за столом. Мог бы он узнать во мне лейтенанта, с которым в последний раз встретился на развилке шоссе в Эстонии? Я прогромыхал мимо него на новеньком танке "ИС" тяжелом, могучем красавце. Мы наконец-то получили машины. Колонна наша шла на запад. Я стоял по пояс в башне с откинутым люком. Кожаная куртка накинута на плечи, а на плечах погоны старшего лейтенанта. Черный шлем, ларингофончики болтались на шее. Мокрые поля, красные черепичные крыши хуторов, неслышные птицы в небе, неслышно кричит и машет вслед наш батальон, все заполняет лязг и грохот гусениц. Весь мир ждал нас, мы двигались освобождать Европу, мы несли справедливость, свободу и будущее! Кем только я не видел себя в мечтах, будущее переливалось, играло бриллиантовым блеском. "Ну, и чего ты достиг, Тоха? - спросил бы Борис сочувственно. - Зачем это ты сюда забрался?"
