Чижегову стало весело.
- Ай да Костя, надо же так угадать. В самое яблочко, - пустой и гулкий голос звучал как со сцены. И ничтожная эта стопка впервые за вечер обожгла, разлилась жаром по рукам.
- Реагируешь ты... не пойму, - в растерянности сказал Аристархов.
Анна Петровна повернула Чижегова к себе.
- Закусите апельсинчиком. И кофеечку.
Илченко с другого конца спросил - о чем спор?
- О Кире Андреевне, - откликнулся Чижегов. - Понимаешь, спорная кандидатура. Есть такое мнение...
- Не надо, Степа. Нехорошо. Ты ведь ее не знаешь, - как можно тверже остановил Аристархов, но тут же сконфузился, испуганно заулыбался.
- Почему же не знаю, - заулыбался Чижегов.
Стало тихо. Чижегов попробовал поймать чей-нибудь взгляд, все глаза избегали его.
- Знаю я ее, - оправдываясь, сказал он. Махнул рукой перед глазами, словно отгонял муху. - Вся гостиница знает. Она же у нас постоянная посетительница. Третьего дня, например. Навестила. - Он подождал. Никто не остановил его. Он пригнулся, ловя взгляд Аристархова. - Ты когда звонил мне, она пиво распивала. С заготовителями. У нее теперь заготовители.
Аристархов со страхом отодвинулся, даже как-то слабо оттолкнул его. Чижегов поймал его руку, стиснул ее.
- Заготовители... Эти коблы. Понимаешь? Заготовки у нее. Новый сезон.
- Ты в каком это смысле? - тихо сказал Аристархов. - Ты зачем так...
- Святой ты человек. Не любит она тебя.
- А ты откуда знаешь? - еле слышно, одними губами прошептал Аристархов и стал вырывать свою руку, но Чижегов не отпускал ее.
- Спроси ее. Про заготовителя. Степочка, мол. Тезка мой, - все более ожесточаясь, спешил Чижегов. - Последний выпуск, то есть последний впуск. А ты... Эх ты, не знаешь, что на прохожей дороге и трава не растет.
Анна Петровна в сердцах постучала ложечкой.
- Фу, кончайте, Степан Никитич. Не по-мужски это. Гадости всякие повторять... Сплетни.
- Да, да, зачем вам-то встревать, Степан Никитич, - морщась, подтвердил энергетик. - Неделикатно это. Вы человек посторонний.
Аристархов очнулся, шумно задышал, складки на шее потно заблестели.
- Нет, это недоразумение, товарищи, вы не так поняли. Степан Никитич из лучших побуждений. От заботы. Пожалуйста, не обращайте внимания, я прошу вас... Верно, Степа? Я же тебя знаю. Ты потому, что добра мне хочешь. Ты так понимаешь добро, а я по-другому. И ничего тут плохого. Может, ему что показалось, вот он и расстроился. Мы же все тут друзья. Я знаю, вы мне только хорошего... И ты, Степа. Ты все же не знаешь ее. Ты меня прости, но это голословно все, что ты... Извини, конечно, - умоляющая, заискивающая улыбка позабыто дрожала на его губах.
