— Будь моя воля, набрал бы хворосту побольше, обложил им этого ведьмака со всех сторон и запалил бы! Жаркий огонь лучше всего помогает, ежели другой управы не нашлось…
— Да с чего ты взял, что он ведьмак? Я одного ведьмака видел, когда еще мальчонкой был: весь волосатый, руки-ноги кривые, глаза сумасшедшие. Мужики его камнями забили, а потом, уже мертвого, в овраг сволокли и там на костре сожгли. Но этот парень совсем на ведьмака не похож.
— А я говорю — ведьмак! Сам припомни, сколько несчастий на нас свалилось с тех пор, как Одноглазый Багол купил его у морских разбойников. Дорогу, по которой не первый год ходим, потеряли. Среди лета вдруг в снежную метель угодили, когда такое было? А утречком я глянул вокруг — спасите, боги небесные! — осенняя пожухлая трава куда-то исчезла, а вместо нее весенняя зеленеет. Не я один, все это заметили. И упыри белым днем объявились — случайно разве? Ты ведь сам рассказывал, что мертвяки почему-то к синегорцу никак подойти не могли, хотя чуяли живую кровь и вот-вот должны были присосаться. Наверняка своего распознали, потому и не тронули!..
Синегорец понимал, что спор идет о нем, но встревать и оправдываться не собирался. Он лежал на телеге и делал вид, что крепко спит, хотя сна не было ни в одном глазу: похоже, за последнее время он отоспался на десять лет вперед.
После встречи с мертвяками его дела быстро пошли на поправку. Уже наутро следующего дня он почувствовал, что мышцы начинают обретать силу, а к вечеру мог бы, пожалуй, передвигаться самостоятельно. Однако решил не торопить события. Сперва нужно было выяснить обстановку и понять, как и почему он здесь оказался.
Долго ждать не пришлось. Один из воинов приметил, что пребывающий без чувств синегорец украдкой разминает затекшие члены, и донес об увиденном своему одноглазому хозяину. Тут же были принесены деревянные колодки, в которые замкнули руки и ноги пленника. Теперь у него не осталось сомнений: хотя везут отдельно от прочих, а не ведут на общей цепи, но на том разница с другими несчастными и кончается.
Разговор у ночного костра, затеянный возчиком с двумя стражниками, рождал в нем странные воспоминания. Снег, выпавший среди лета, блуждания по таинственному лесу, схватка с волкодлаком-оборотнем… Он знал, что все это было в действительности, но — когда, в какой жизни? Память отказывалась дать ответы.
— Ты вот объясни мне, Рухад, — приставал к молодому стражнику возчик, — почему Багол этого синегорца дурман-травой опоил? Не из-за того ли, что ведьмовства опасается?
