А тот, который слезы проливал,
Так исхудал, что тенью тени стал.
Вздох еле тлел на сомкнутых устах,
И день его померкнул и зачах.
Изнеможенный, встал он над холмом,
Там, где спала невеста вечным сном.
Его ладью кружила водоверть,
Неотвратимо надвигалась смерть.
В предсмертной отрешенности, своей,
Раздавленный судьбою муравей.
Воздев с укором длани в небеса,
Разжав ладони и закрыв глаза,
Сквозь слезы, испустив чуть слышный вздет,
Три бейта прочитать с трудом он мог:
«Тебя я заклинаю, о аллах,
Величьем сил в надзвездных небесах.
Молю, от мук меня освободи,
К возлюбленной невесте приведи.
Избавь от жизни тягостной земной,
Дорогой трудной в мир веди иной!»
Промолвив тихо головой склонясь,
Могильный холм обнял в последний раз.
«Любимая!» — раздался тяжкий стон,
И с жизнью навсегда расстался он.
Покинул перекресток тех дорог,
Откуда мы уйдем в недолгий срок.
Стезею той, велением творца,
В небытие уходят все сердца.
Нет ран таких, чтоб их глухую боль
Не растравляла слез пролитых соль.
Ты — охромевший мельничный ишак,
Стал желт с лица, источник сил иссяк,
Беги отсюда, если плоть жива, —
Все равнодушно смелят жернова.
Оставь сей дом, переступи порог,
Поторопись, грядет, бурля, поток!
Седлай верблюда, собирайся в путь,
Мост должен рухнуть, это не забудь!
