— Это проще простого! Давайте перейдем границу тайком, по горной тропе… не здесь, конечно, а подальше. В конце концов, что тут плохого? Мы же не какие-то контрабандисты!
— Нет, — возразил Тиду, — это слишком рискованно. Мы не знаем этих мест. И все тропы, конечно, охраняются.
— Ну, хоть взглянем на карту!
Они склонились над захваченной из дома картой. Некоторые горные тропы, ведущие через границу, были отмечены, но можно ли там проехать на мопедах и с коляской для Кафи?
— В любом случае, — сказал Тиду, — мы не должны пускаться в такую авантюру ночью. На пост заступят другие полицейские… возможно, нам удастся как-то с ними поладить.
— Отличная мысль, — одобрительно кивнул Бифштекс. — Но что нам делать сейчас?
— Мы не можем ночевать здесь. Когда мы поднимались, я заметил небольшую рощицу возле каменного мосточка. Там наверняка и ручей должен быть.
Сложив вещи, они сели на мопеды и медленно покатили вниз, высматривая рощу. Примерно километра через три Тиду, возглавлявший отряд, притормозил.
— Вот она!
Ребята спешились. Под каменным мостиком действительно журчал ручей, а справа виднелся сосновый лесок. Туда вела тропинка, по которой пришлось идти пешком, поскольку проехать было невозможно. В двухстах метрах от дороги они обнаружили полянку, идеально подходившую для ночлега.
— Лучшего места не найти, — сказал Тиду. — Вода совсем близко. Остановимся здесь.
Включив фонарик, они быстро натянули палатку.
— Все это из-за меня! — повторял безутешный Гий.
Пытаясь загладить свою вину, он старался больше всех, но практической жилки у него никогда не было, а сейчас он так нервничал, что постоянно спотыкался о колышки и мешал работать другим. Кончилось все это тем, что он зацепился за веревку и растянулся во весь рост на земле, усеянной сосновыми иголками.
Друзья улеглись спать только около одиннадцати, Кафи, как всегда, занял место под боком у Тиду. Пес чувствовал, что происходит нечто необычное. Его хозяин вспылил, что случалось крайне редко. Неужели дела так плохи? И овчарка, подняв умную морду, словно бы спрашивала: «Что произошло? Почему ты так расстроился?»
Но вот Бифштекс глубоко вздохнул и первым погрузился в сон. Потом задремали и Сапожник с Тиду — жара и пережитое волнение все-таки сморили их. Лишь бедняга Гий никак не мог заснуть. Он ворочался в своем спальном мешке, пытаясь вспомнить, куда же он сунул злополучную бумагу. Наконец, мысли стали путаться у него в голове, и вскоре тишину палатки нарушало лишь дыхание спящих: размеренное и ровное у четверых мальчишек, быстрое и частое — у Кафи, которому было очень жарко в своей густой шкуре.
