Бабушка величественно повернулась к дедушке:
— Если он заболеет, я не знаю, что с тобой сделаю.
Тут как раз появилась моя мама, которой успела позвонить бабушка, и они вдвоём раздели и разули меня, уложили в кровать, стали растирать ноги, давать горячее питьё…
Я испугался за дедушку, которому бабушка так сильно пригрозила, и решил — во что бы то ни стало не заболеть. Я старался изо всех сил. Я глотал все таблетки, какие мне давали. Я пил самое невкусное питьё, какое мне предлагали. Я, стиснув зубы, терпел, пока бабушка по очереди с мамой натирали мне свиным жиром пятки, чуть не сдирая с них кожу…
Но ничего не вышло. К вечеру у меня подскочила температура, и я заболел.
Через три дня, когда температура спала и я немного ожил, ко мне подошёл дедушка. Мне страшно хотелось узнать, а что же с ним сделала бабушка.
— Попало тебе за меня? — сочувственно спросил я.
— Переживём, — подмигнул он мне. — Другой раз валенки обуешь, и будет всё в порядке…
Я рассмеялся. Ах, лучше моего дедушки нет никого на свете.
— Тяжёлый случай, — протянул Гриша, когда я ему поведал обо всём, что вы знаете из предыдущих глав, если вы их, конечно, прочитали.
Так говорят врачи, когда становится ясно, что они уже помочь больному не в силах, и остаётся теперь надежда на самого больного.
Гриша узнал от моей мамы, что я простудился, и пришёл меня навестить. Я страшно ему обрадовался.
Гриша вытащил из сумки баночку, завёрнутую в газету.
— Малиновое варенье — лучшее средство от простуды, — авторитетно заявил он.
— Так что же мне делать? — я уставился с надеждой на Гришу.
— По две чайные ложки на стакан кипятку, и как рукой снимет.
— Я не про то, — рассердился я. — Как мне быть с учителями?
Гриша задумался. На его огненно-рыжей голове вихры торчали, как антенны.
Вдруг глаза Гриши загорелись, словно лампочки. Наверное, он нашёл выход.
— Очень просто, — воскликнул Гриша. — Тебе надо сделаться двоечником и лентяем.
— Как? — опешил я. — Я не сумею.
— Нет ничего проще, — убеждал меня Гриша. — Не волнуйся, я тебя научу.
— А что надо делать? — Я не имел никакого представления о двоечниках и лентяях.
— А ничего, — просиял Гриша. — Ничегусеньки, ни капельки, палец о палец не надо ударять…
— А совесть? — тихо спросил я.
— Совесть? — Гриша удивлённо раскрыл глаза.
Что делать с совестью, Гриша не знал. Совесть не входила в его планы. Она путалась у него под ногами. А раз совесть мешала Грише, он решил её отбросить.
