— Кто Кирилл Михайлов?
— Я, — поднялся мой обидчик.
— Почему не окончил?
— Такие задачи мне и во сне не снились, — развёл мальчишка руками, ожидая, наверное, что ребята засмеются. Но те молчали и глядели на А-квадрата.
— Какой класс? — спросил тот.
— Десятый.
— Ясно, — жёстко произнёс А-квадрат. — Математик разговорного жанра.
Теперь ребята засмеялись, но уже над Кириллом. Я тоже радовался, что мой обидчик посрамлён.
А-квадрат брал листок, пробегал по нему глазами, называл фамилию, задавал вопросы ребятам.
— Понятно, — произнёс А-квадрат, познакомившись со всеми работами. — Будем заниматься. Следующая наша встреча — послезавтра в три часа. Старостой у нас будет сей молодой человек, — А-квадрат показал на меня. — В моё отсутствие слушаться его, как меня, и даже больше.
Вот так я стал вундеркиндом. А случилось это больше года назад.
У ВУНДЕРКИНДА НЕ БЫВАЕТ СОБАКИ
Дни шли. Дни бежали. Дни мчались за днями, а я никак не мог встретиться с Гришей и узнать у него, что он такое высмотрел в бинокль.
Но однажды, когда я, пообедав у бабушки, сидел за уроками, позвонил Лев Семёнович. Трубку взял я. Справившись сперва о здоровье бабушки, дедушки, мамы и папы, а также о моём, Лев Семёнович сообщил, что сам он заболел, простыл, у него ангина с высокой температурой, но тем не менее он готов провести со мной урок, потому что привык выполнять заключённые договора. И лишь из соображений безопасности дорогого юного друга, так как всем известно, что ангина чрезвычайно заразная болезнь, он, Лев Семёнович, вынужден отказаться от сегодняшних занятий.
Я пожелал учителю скорейшего выздоровления и передал трубку бабушке, сообщив, что Лев Семёнович заболел.
Бабушка сказала Льву Семёновичу, что, само собой, ни о каком занятии не может быть и речи, что никакой жертвы она не примет, что надо ему, Льву Семёновичу, додумать о своём здоровье, и поэтому надо как следует вылежать и ни в коем случае не торопиться вставать.
А я понял одно, что в моём распоряжении два часа, что в эти два часа я волен делать всё, что захочу. Но я совсем забыл о бабушке.
— В его возрасте болеть нежелательно, — задумчиво проговорила бабушка, окончив разговор. — Да, а что же мне с тобой делать? Я уже собралась в химчистку…
— Ну и иди, — сказал я. — А я поеду домой и оттуда уже к Валентине Михайловне…
— А что ты будешь дома делать?
Бабушка не могла представить, что я стану делать один. У меня будет целых два часа свободного времени, и все эти два часа я ничем не буду занят. Раньше у меня каждая минута, да что там — каждая секунда была расписана, а тут целых два часа — подумать только, сто двадцать минут — я буду предоставлен сам себе.
