— Парни, топлива у вас сколько? — первым делом спросил капитан.
— Шестьсот литров, — отозвался Базилио.
— У меня четыреста, — сказал Ашот. «Блин… — подумал капитан. — Аварийный остаток уже пошел, быстрее приземляться надо…».
Глянув на топливомер, он вслух произнес:
— У меня восемьсот. Садитесь первыми.
— Товарищ капитан, может, в строю над базой пройдем? — предложил Вася. Старлея явно распирало от гордости за то, как он ловко отогнал от командира вражеские самолеты.
— Не дури! — резко ответил Хваленский. — А если еще «Фантомы» придут? А у тебя керосина на несколько минут…
— Понял… — Вася пристыженно умолк.
— «Леопард-один», вам посадка, курс ноль-ноль-три, ветра нет, полоса свободна, — произнес руководитель полетов.
— Принял, — ответил капитан. — Второй и третий сядут первыми, а я попытаюсь выпустить шасси.
— Есть, принял.
Вася и Ашот приземлились одновременно — благо ширина полосы позволяла. Хваленский же ушел на второй круг, отметив про себя, что в лесу неподалеку от аэродрома пылает два огромных костра, а в бетоне одной из рулежек зияет здоровенная воронка. Да и капониры неподалеку от полосы были разворочены взрывами, — правда, ни самих самолетов, ни их обломков там не наблюдалось.
«Теперь разыграем небольшой спектакль…» — усмехнулся Хваленский. Разумеется, шасси выпустилось бы без проблем, в этом он был уверен — но это вызвало бы подозрения у тех, кто будет потом разбираться, почему он вступил в бой. Поэтому капитан при заходе на посадку спросил у руководителя полетов, видит ли он выпущенное шасси.
— Нет. Шасси не вышло. Вверх! Вверх! — отозвался вьетнамец.
— Есть.
Вьетнамцы и русские, столпившиеся на рулежке, с волнением следили за тем, как истребитель капитана кружит над базой.
— Садитесь на брюхо, первый, — предложил РП, но капитан обругал его по матери. Потом крутанул несколько энергичных «бочек», сделал «горку», спикировал… обычно так и делали, если шасси заклинивало, — перегрузки заставляли его вывалиться… и вот наконец, ко всеобщему облегчению, шасси выпустилось и встало на замки. На приборной панели успокаивающе вспыхнули зеленые огоньки, потом и РП подтвердил, что шасси вышло. Глубоко вздохнув, летчик пошел на посадку.
Зарулив на стоянку, он вырубил двигатель и отстегнул кислородную маску. Ощутил, как наваливается страшная усталость, и подумал над тем, что сказать Цзиню и всем прочим, которые теперь будут выяснять, почему он и два старших лейтенанта нарушили запрет на участие в боях. Потом глубоко вздохнул — и открыл фонарь. Улыбнулся окружившим самолет людям, радостно кричавшим что-то по-русски и по-вьетнамски. Перебросил кислородную маску через борт и неторопливо расстегнул привязные ремни.
