— Хлебопашествовал.
— Середняк, бедняк?
— Середняк, по-моему. Да у нас в Заволжье земли у всех вдоволь.Сейчас-то, конечно, колхоз. Правда, перед коллективизацией батька чуть незагремел. По хлебу довели твердое задание. Потом разобрались — отменили.
— Доберутся немцы и до Заволжья.
— Не доберутся, — решительно возразил Цыганюк. — Это далеко, кишка уних лопнет.
Староста, словно протрезвев, удивленно и недобро уставился назахмелевшего Цыганюка. Казалось, сейчас он встанет и кликнет полицаев. НоЯков не закричал, не повысил голоса, а лишь с ехидцей произнес:
— Твоими бы устами да мед пить, служивый. Ежели бы было так, — надотьбы золотом тебя одарить. Но, друг ты мой хороший, не будет, как тыдумаешь. Сам посуди: меньше чем за полгода тяпнули немцы четвертую частьРоссии и почти половину ее населения. Еще один такой заход, и даже японцамс турками ничего не останется. Это тоже надо понимать. Верно?
— Вот тебе и большевики — спасители России! — вскинув голову, очумелопроизнес Степан. — Сколько кричали о мощи своей, а что же этополучается-то на самом деле?.. Бедная Россия-матушка, отдали тебя напоругание врагу проклятому! — с пьяным всхлипыванием пробормотал Степан.
Наталья переглянулась с Цыганюком и поджала губы.
— Ну, понес дурь! — злобно покосился на него староста.
— И нич-чего не дурь, я гор-рю истинную правду. Силу бы надо нанемцев, а ее нет. Вот теперь как хочешь, так и поступай, куда хошь, туда иподавайся. Так и так — кругом шешнадцать. Говори, что будем делать? —резко придвинулся Степан к старосте.
— Россию восстанавливать, вот что! — рыкнул староста и кулаком ударилпо столу. Пустые стаканы запрыгали на столе, задребезжала опорожненная отогурцов железная миска.
— Кукиш тебе немцы покажут! — усмехнулся Степан и, изобразив это напальцах, добавил: — Рожки да ножки от ней останутся. — Подумал еще немногои спросил: — А ты, Яков, какую Россию желаешь?
— Ясно какую, не большевистскую, — проворчал староста. — Главное,чтобы была свобода частному хозяйствованию.
— Э-э-э... куда гнешь! Это, пожалуй, мне с тобой и не по пути, на этоя не пойду, Яков Ефимович, — замотал рыжей головой Степан.
— Пойдешь, — невозмутимо заявил староста. — Такие, как ты, спотрохами за рубль продаются.
— Что-то, Степан, я тебя тоже никак не пойму. За немцев ты или противних? — спросила Наталья.
— Я сам за себя, за Россию-матушку. Это большевики отдали ее немцамна растерзание. Не смогли отстоять ее от паршивой немчуры...
