Выйдя от своих начальников, повар, именно потому, что на мгновение испытал чувство жалости, испугался: а не услышал ли кто-нибудь его безмолвную мысль?
Во дворе мальчишка-солдат собирался надеть седло на норовистую лошадь и ходил у точеной умной морды. Повар крикнул ему:
— Опять партизана привели! Стреляли бы их на месте...
В то время, когда повар ставил поднос на стол, Морозов заметил тень сочувствия, мелькнувшую на его лице. Но по тому, как тот сразу отвел глаза, он вдруг понял, что ему нечего ждать и не на что надеяться.
Офицер за столом был одних лет с Морозовым. Широкое лицо, маленькие усики, которые он носил, видимо, подражая главе государства, и крепкий тяжелый подбородок были полны энергии. Другой офицер, старый, с усталым сонным лицом, с редкими седыми волосами, зачесанными на затылок, не смотрел на Морозова. Он придвинул к себе чашку и наливал кофе. И по тому, как он наливал кофе, было видно, что он старший по чину и хочет дать возможность молодому заняться этим неинтересным и скучным делом.
— Du bist{1} партизан? — резко спросил офицер, испытующе глядя на Морозова.
— Развяжите руки, — сказал Морозов.
— Den Übersetzer, schneller.{2}
Солдат, складывавший карту, выбежал из комнаты.
Вошел человек в тирольской шапке с куриным пером. Только теперь Морозов мог разглядеть его ничего не выражающее, холодное, мертвенное лицо, на котором будто на всю жизнь застыло пугливое лакейское выражение.
Переводчик склонился к офицерам и что-то зашептал.
— Отвечайте: вы партизан? — вкрадчиво спросил переводчик.
Морозов молчал.
— Вас спрашивают в последний раз.
— Развяжите руки.
Переводчик махнул солдату, тот подскочил и развязал руки Морозову.
— Партизан?
— Нет, — сказал Морозов.
Сейчас ему было все равно. Для него все было кончено, он видел это по лицам офицеров. Во всем этом не было его вины, он никогда не работал разведчиком на земле, на земле он не умел воевать. Он просто ничего не знал об этой войне, он впервые видел противника, даже пленных он видел только издали. Он непоправимо ошибся, надо было узнать, кто в доме. Ужасно глупо, мальчишески глупо!.. Борисов и стрелок могут погибнуть так же бессмысленно по его вине. Эта мысль показалась такой мучительной, что он забыл об остальном.
Он машинально наклонился завязать шнурок ботинка. Конвойный стремительно ткнул его автоматом под ребро:
— Stehen!{3}
— Обыскать, — крикнул офицер.
Солдат подскочил к Морозову. Карманы его были пусты, если не считать ста марок. С него сняли ботинки и портянки, и он стоял теперь босой.
