В общем, в Гавре мне делать больше нечего, надо скорей возвращаться в Москву.
И вдруг… (Ох, как меня уже достали все эти «вдруг»!)
— Помоги-и-те!.. — раздался отчаянный детский вопль. — Спаси-и-те!..
Я обернулась на крик и увидела, что вдалеке от берега тонет какой-то малявка лет семи. Не
раздумывая, я бросилась ему на помощь. А зря, между прочим, надо было вначале подумать. Потому что, когда я подплыла к утопающему пацану, он оказался вовсе не пацаном и вовсе не утопающим. Передо мной был… карлик Большаков! Только его мне и не хватало для полного счастья.
— Ага-а, попалась, Мухина! — торжествующе завопил он и в буквальном смысле слова сел мне на шею. И начал, гад, меня топить. А я стала хлебать воду литрами.
Все же мне удалось сбросить мерзкого карлика со своей шеи, и между нами завязалась отчаянная борьба. Большаков, хоть и был карликом, но, надо признать, очень сильным карликом.
Я чувствовала, что начинаю уставать. Похоже, что сейчас моя жизненная лодочка пойдет ко дну!
— Чего тебе надо, Большаков? — захлебываясь, хрипела я.
— Утопить тебя, Мухина, — отвечал карлик.
— А зачем?
— Ты знаешь о прошлогоднем снеге, поэтому должна умереть.
— Да ничего я не знаю о прошлогоднем снеге.
— Нет, знаешь, — окунал он меня с головой.
— Нет, не знаю, — окунала я его с головой.
— Знаешь… — отфыркивался он.
— Не знаю… — отфыркивалась я.
— Да что ты врешь, Мухина, — разъярился Большаков да как пошел обзывать меня по-всякому:
— Колодка подколодная, прищепка бельевая, швабра половая…
Тут уж и я вспылила (хотя кругом была одна вода). Это меня-то, победительницу конкурса «Супермодель России», обозвать колодкой, прищепкой и шваброй?
— А ты тупорылый, безмозглый сгусток мерзкопакости, недоросток, олигофрен, переходящий в дебила…
Карлик Большаков даже на секунду остолбенел от потока таких моих смачных ругательств. Этой-то секундочкой я и воспользовалась — схватила его за уши да и утопила в Ла-Манше. Буль-буль — пошел карлик на дно рыб кормить.
Нехорошо, конечно, поступила. А что прикажете делать? Иначе бы он меня утопил. Се ля ви, как говорят здесь, во Франции. Такова жизнь.
