Но еще меньше кто знал, что Гавриков был не только руководителем Службы скорой помощи при полтергейстах и не только моим соседом По лестничной площадке, а еще и самым настоящим магом. Да не простым магом, а магом высшей категории. Он умел растворяться в музыке. Причем без остатка. А это у магов считается высшим магическим пилотажем.
Вы, конечно, мне не верите. Ну и зря. Впрочем, я поначалу тоже не поверила, что Гавриков маг. Тогда он продемонстрировал мне свои магические способности — слепил из пластилина маленькую куколку, лицом и фигуркой похожую на меня, и воткнул ей иголку пониже спины. Я так и подскочила на стуле, потому что меня будто шилом в мягкое место кольнули. Но все равно не поверила. Тогда Гавриков предложил воткнуть иголку кукле в глаз, раз я такая недоверчивая. Ну тут уж я рисковать не стала.
Внешность у Гаврикова была, прямо скажем, бандитская: нос перебит, глаза выпученные, каждый кулак с котенка величиной. Так и казалось, что он тебе сейчас кулачищем ка-а-к врежет! Но на самом деле Гавриков был добрейшей души человек. Поэтому я ни капли не сомневалась, что он мне поможет в моем расследовании. И честно рассказала ему о всех своих прибабахах.
— Ведь это же не крыша у меня поехала, правда? — с надеждой спросила я у Гаврикова, закончив свой рассказ.
— Нет, не крыша, — успокоил меня маг. — Это — область непознаваемого. А то, что находится в непознаваемой области, человеку познать невозможно.
Я дико расстроилась. До этого ведь я все дела как орешки щелкала, даже самые заковыристые, и вот на тебе — «висяк» («висяком» на милицейском жаргоне называют нераскрытое дело). — И что, совсем-совсем ничего нельзя узнать? — упавшим голосом спросила я.
— Тебе — нет, — ответил Гавриков, сделав ударение на слове «тебе».
Я сразу же ухватилась за это выделенное интонацией слово, как утопающий за соломинку:
— Но вы-то маг, вы-то можете познать непознаваемое?!
— Могу. Но для этого мне нужно впасть в транс, другими словами — уйти за пределы познания. Только там можно познать непознаваемое.
— Гавриков, миленький, — стала я умолять мага, — впадите, пожалуйста, в транс.
— Ладно уж, — добродушно пробурчал он. — Сейчас впаду. Но учти, Эмма, из транса меня ни в коем случае не выводить и по имени не называть даже мысленно. Потому что имя — это определение. А в трансе не должно быть никаких определений. Поняла?
— Ой, а как же мне вас тогда называть?
— Вот так — ***, — сказал Гавриков и, закрыв глаза, начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Когда он перестал качаться и открыл глаза — это были уже не его глаза. И я поняла, что Гаври… ой! то есть ***, впал в транс.
