Теперь, хоть и с поднятыми руками, я мог оглядеться и понять, что происходит. А происходило следующее: Абих сидел на земле со связанными руками и ртом забитым скомканной тряпкой. Возле выхода из пещеры стоял брат Ожье в позе, копирующей мою, и лежало двое турецких солдат: один оглушенный, а второй был в сознании и тер руками лицо. Судя по всему, первый получил удар Зулебовой головой, а второй его же ногами. Но самое неприятное — трое турецких солдат, которые были совершенно невредимы, но злы и целились в меня.
Тот из них, у которого вместо ружья был пистолет, наверняка их командир. Я как-то не удосужился разобраться в том, как отличать друг от друга турецких нижних чинов, вероятно, это был аналог сержанта. На первый взгляд кроме оружия от прочих его отличали только усы — иссиня черные от басмы и очень ухоженные. У рядовых усы были поплоше.
— Могу ли я спросить, почему вы нас арестовали? — мягко, но достойно спросил я "сержанта".
Усач оглянулся на вход в пещеру и ответил, буквально выплевывая вместе со словами едкую злобу.
— Ты шпион и пособник колдунов. Вы все предстанете перед судом ал-Джаззара!
Я ведь уже говорил, что нынешний паша гордился своим прозвищем "мясник"? А уж за глаза его так именовали даже солдаты.
Надо выкручиваться! Все что угодно лучше суда, который вершит ал-Джаззар.
— Но я вовсе не колдун и не пособник. Я всего лишь наблюдал особый обряд, к которому изредка прибегают монахи. Всего лишь любопытство.
— Расскажи об этом "мяснику", когда он отрежет твой язык, — предложил усач.
Тут из пещеры показались братья Камилл и Луи. Младший придерживал за локоть старшего. Все оружие тут же отвернулось от меня и нацелилось на них. Кто же упрекнет меня в том, что я воспользовался таким удобным моментом, чтобы прыгнуть за дерево, перекатится, вломиться в колючий куст, снова вскочить на ноги и, петляя, кинуться прочь? Только тот, кто сочтет, что я бросил товарищей. Но вынужден обратить внимание на то, что товарищем мне из них был, да и то с натяжкой, только Абих. С остальными же я был знаком недавно и испытывал уважение, даже симпатию, но не дружескую привязанность.
За моей спиной грянуло два выстрела, но, поскольку пули нигде поблизости не просвистели, и никуда невдалеке от меня, не говоря уже обо мне самом, не попали, стреляли явно наугад, не заметив толком, куда я скрылся.
Сказать откровенно, хоть оставшиеся возле пещеры и не были мне друзьями, оставлять их в таком плачевном положении не хотелось, и я решил что-нибудь предпринять.
