Для этого я заложил широкую петлю и вышел к пещере совсем с другой стороны. Я не мастер красться, как Зулеб или Абих, но, чтобы тихо двигаться здесь, где нет ни палой листвы, ни мелких веточек, устилающих землю и готовых хрустнуть под каблуком, особого умения не надо.
Где на четвереньках, где ползком (о мое платье!) я подобрался достаточно, чтобы все видеть и слышать.
Теперь уже все мои спутники сидели на земле и всем им, кроме Зулеба, связали руки. Зулеб был еще так слаб, что его просто привалили к скале. Солдаты все пятеро были на ногах. Четверо рядовых слушали распоряжения сержанта, который велел связать пленников между собой общей веревкой. Обо мне не вспоминали, отправляться на поиски не собирались, наверное, сочли фигурой малозначимой.
Когда рядовые выполнили поручение сержанта, пленников принудили встать и повели в сторону Акко. Рядовой, шедший последним, самый дюжий из всех, нес мушкет Зулеба, а прочие вещи навьючили на пленников. Я заметил, что хурджин стал совсем тощим. Похоже, все ценное или вкусное солдаты уже разграбили.
Потихоньку идя вслед за конвоем, я несколько поотстал, и услышал, что за рощей, вдоль которой мы шли, раздается перестук копыт. Рискнув оставить конвой без пригляда, я пробежал рощу насквозь и увидел то, что не могло не обрадовать меня в ту минуту. Конный французский патруль. Серые мундиры, ментики с меховой оторочкой — гусары. Числом около десятка. Я выбежал, держа пустые руки на виду. При этом я не слишком рисковал. Гусары реагируют на неожиданность не выстрелом, а саблей; выскочил же я в дюжине шагов от них. Клинки мгновенно покинули ножны, но, разглядев во мне штатского и европейца, гусары не стали рубить меня, а вольно прислонили сабли обушками к плечам.
— Господа! — вскричал я по-французски. — Господин лейтенант (а вот во французских знаках отличия разобраться легко)! Пятеро турецких солдат ведут монахов-кармелитов, тех, что лечат французских раненных, на расправу в Акко! Они за рощей в четверти лье впереди вас!
Французский офицер, не раздумывая, поднял патруль в галоп. Он предварил это только тем, что дал знак одному из солдат остаться и следить за мной.
Когда, спустя четверть часа, мы с моим "опекуном" пришли к месту, где французы нагнали турок, было несложно восстановить ход сражения. Гусары свалились на турок неожиданно и раньше, чем те успели что-либо понять, зарубили четверых. Пятый — усатый "сержант" выстрелил из пистолета и ранил лошадь, но тут кто-то прикончил и его, рассекши голову так, что один ус остался, а второй вместе с частью щеки и нижней челюстью отпал от лица.
