Разумеется, я слышал о том, что эта стена соединена с внешней подземным ходом. Однако я полагал, что ход этот строго охраняется и используется исключительно для военных нужд. Всякий же праздношатающийся, которому вздумается приблизиться к этому весьма важному в стратегическом плане сооружению, жестоко поплатится.
Но нет, мы беспрепятственно проследовали мимо распахнутой двери из просмоленных плах, а единственный охранник лишь кивнул Зулебу, но даже и не подумал наставить на нас французский мушкет, который так грозно лежал у него на согнутой руке.
Сквозь выложенное кирпичом нутро подземного хода, никем не тревожимые, мы споро прошагали до внешней стены, а там Зулеб дернул меня за рукав и жестом велел пригнуться. Пригнувшись, сам он вдруг исчез, и я не сразу понял, куда и как. Но в благословенном свете Луны я обратил внимание на то, что одна из теней глубже и чернее прочих. Разумеется, это был тайный лаз, по которому человек не слишком корпулентный и готовый передвигаться на четвереньках мог, как покинуть осажденный город, так и проникнуть в него.
Лаз был устроен так разумно, что нас, воспользовавшихся им, не заметили ни турецкие патрули, ни французские. Почти бегом пересекши открытое место, мы углубились в оливковую рощу, где царила темнота, исчерченная серебристыми сполохами лунного света на серебряных листьях олив. Необычайная красота, насладиться которой я вполне успел, невзирая на то, что беспрестанно спотыкался.
Боюсь, в таких условиях свое чувство времени несовершенно. И все же полагаю, что прошло не более четверти часа до того момента, когда деревья поредели и сменились жестким низкорослым кустарником, а тропинка пошла в гору.
— Обуйтесь, — обернувшись, посоветовал Зулеб.
Только сейчас я обнаружил, что от волнения забыл натянуть сапоги и так и шел, держа их в руках. Стоит ли говорить, что от чулков к тому времени остались одни лохмотья, да и ноги, возможно, были поранены. Но это меня не занимало.
Прохладной ночью преодолеть пару десятков миль, пусть даже в гору, делающуюся все круче, для здоровых и сильных мужчин даже не утомительно. Мы с Зулебом были как раз таковыми, и потому задыхаться я начал только, когда до вершины горы Кармель оставалось идти считанные минуты. И все же Зулеб, заметив мое состояние, дал мне передышку. Он сел на камень, который сперва обмахнул полой своего наряда. "Скорпионы" — таково было его пояснение.
— Наверное, дорого, — начал я, отдышавшись, — стоит такое равнодушие стражи? Я имею в виду солдата, охранявшего подземный ход.
