Я села на своём одеяле и осмотрелась повнимательней. Глаза уже привыкли к ночной темноте, но ничего такого необычного я не увидела. Еле слышно потрескивали угли костра, журчал Водопад Слёз, где-то далеко заунывно прокаркала какая-то птица (или зверь?). И всё — тишина, как на кладбище. "Померещилось?" — подумала я, и тут почувствовала, как ожила на моей груди бабочка-амулет, подарок Причесаха. Она шевелила крылышками, словно о чём-то хотела предупредить, и я поняла: нет, чужой недобрый взгляд мне не померещился — отнюдь.
Приглядевшись, я вдруг заметила всего в нескольких шагах от меня пятно тьмы — более густой, чем окружавшая его ночная тьма, чуть-чуть осветлённая мерцанием звёзд. И я тут же поняла, что это пятно — не "что", а "кто": оно живое и… враждебное!
Пятно шевельнулось, сползлось в сгусток, приподнялось над травой — я видела, как выпрямлялись примятые стебли, — и превратилось в мохнатый — из него во все стороны проросли короткие то ли иголки, то ли шерстинки — шар размером с футбольный мяч. Потом я увидела, как у шара открылись два глаза — сверкнули белки, — и распахнулся щелевидный лягушачий рот. Я хотела заорать, разбудить рыцаря, но у меня перехватило горло — вместо крика получился сдавленный писк.
— Не надо шуметь, — услышала я. Голос у этого Чебурашки-мутанта был шуршащим и противным. — Тебе ничего не угрожает, Алина, — я пришёл с тобой поговорить.
Алина? Интересно… Кому это здесь стало известно моё настоящее имя?
— Кто ты? — спросила я, понемногу приходя в себя.
— Чёрный глюк, — прошелестело шарообразное существо.
Так, вот уже и глюки пошли, хотя я вроде никакой травы не курила — не уважаю я это дело.
— Я посланец Вам-Кир-Дыка, — заявил шар (как мне показалось, с гордостью). — Мой повелитель тобой заинтересовался.
— Польщена, — коротко бросила я (я уже говорила, что у меня от страха прорезается своеобразное чувство юмора). — И чего ему от меня надо, этому твоему Дыку?
Шарик задёргался — похоже, фамильярное сокращение имени владыки Полуночной стороны до уменьшительно-ласкательного ему не понравилась. Но я уже поняла, что мне и вправду ничего не угрожает — хотел бы этот глобус лохматый меня пришить, так давно бы уже это сделал, и даже будить бы не стал, — и слегка обнаглела: так, для порядку.
Чёрный глюк взял себя в руки (которых у него вообще-то не было), перестал нервно пульсировать и начал излагать суть дела.
— Прежде всего, — прошипел он с потугами на вежливость, — извини, что мы пытались тебя убить. Владыка думал, что ты дочь одного из его заклятых врагов, и был раздражён тем, что тебе удалось выжить.
