На одной из табуреток я увидела свою одежду (аккуратно сложенную). Ощущение тела вернулось, и я поняла, что лежу я тут в чём мать родила. Ну да, понятно, — местные типа медики должны же были осмотреть болезную меня на предмет ран-ушибов и прочих увечий. За окном просматривались какие-то как бы деревья — похоже, там был лес. Лес, лес — о чём это говорит? Беспокойство за сына всё нарастало, однако я взяла себя в руки: прежде чем совершать какие-либо энергичные телодвижения, надо хорошенько подумать — логически.
Я удрала из-под самого носа мрачных парней с дырявыми презервативами на головах — спрыгнула с высоты пятиэтажного дома (никогда бы не подумала, что я на такое способна). Судя по тому, что я жива, и даже в состоянии размышлять, мы не грохнулись на камни (при мысли о том, что было бы, если бы мы на них всё-таки грохнулись, меня продрал озноб), а упали в воду. А там — а там нас ждал лодочник (кажется, его звали Максим). Надо думать, он не щёлкал зря клювом, а выудил нас с Шепотком, и… Водную прогулку с обозрением красот вечерней природы я проделала в бессознательном состоянии — это, конечно, жаль, однако не стоит так уж привередничать: скажи спасибо, что ты здесь, а не на дне реки. Так что, надо полагать, я нахожусь в том самом лесном лагере, о котором рассказывал Сергей: за окном явно не городской пейзаж, да и интерьер моей палаты для травмированных при падении со скал тоже не урбанистический. Но почему возле меня нет заботливой сиделки? Повымерли они тут все, что ли? И где мой сын, я вас спрашиваю?
Я пошевелилась. Тело болело, но уже гораздо меньше — по крайней мере, я могла двигаться. Сейчас я встану, и наведу здесь шороху — куда вы дели Шепотка? Если не будет сил одеться, завернусь в одеяло или просто пойдут нагишом — пусть ослепнут, гады. Не фиг прятать от меня моего сына, понятно? Шевельнулась было нехорошая мыслишка — а вдруг с ним что-то случилось? — но я быстренько её затоптала: если уж я осталась цела и где-то как-то невредима, то уж Саша, которого я крепко обнимала и прикрывала руками и всем телом, и подавно.
Встать мне не удалось — тело не слушалось, и мышцы объявили забастовку. Стиснув зубы, я попробовала ещё раз — хрена. И тогда я, чуть приподнявшись на локтях (на это сил у меня хватило), позвала:
— Эй! Есть тут кто-нибудь?
На полновесный крик мой зов походил слабо, однако хозяева моего лесного приюта, похоже, были настороже — наверно, они только что вышли на минуточку от спасённой меня за какой-нибудь укрепляющей микстурой. Я услышала за дверью шаги, дверь отворилась без шума и скрипа, и на пороге…
