— Пойдем. Вдвоем веселее. Фонарик есть?
— Есть.
— Захвати. Возвращаться будем в темноте.
По раскисшей дороге через хмурый ельник мы вышли к большому оврагу. На дне оврага бурлил грязный ручей. Перебрались через него, поднялись на высокий песчаный бугор с редкими могучими соснами. Перевалили этот бугор, и нам открылось большое моховое болото со множеством хилых, низкорослых сосенок.
— Пришли, — сказал Иван Иванович, — вот здесь сядешь и будешь слушать и смотреть. Как солнце зайдет, вдоль опушки леса должны тянуть вальдшнепы. Считай, сколько их протянет. Темнеть станет — глухари подлетать будут. Тоже считай и запоминай, где сядут. Я дальше пройду. Без меня не уходи. Домой пойдем вместе. До вечера не мерзни на этом ветру. Спустись в березняк и разложи себе теплинку — веселее ждать будет.
Иван Иванович ушел. По небу ползли хмурые, темные, лохматые тучи. Сырой холодный ветер раскачивал вершины сосен и пронизывал меня до костей. Среди сосен, на гребне бугра, я отыскал старый, но еще крепкий пень: здесь будет мой наблюдательный пункт. На ветру сидеть было весьма прохладно. Я спустился по склону бугра на полянку среди молодых березок. Ветра тут почти не было. Натаскал сухих веток, устроил себе сиденье и разложил небольшой костер теплячок. В вершинах сосен гудел ветер. В лицо брызнул дождь, и едва я натянул капюшон, как по нему забарабанили частые капли. Завернулся я в плащ и прилег. Стало тепло. Тело обняла истома. В полудреме в голове назойливо стучала беспокойная мысль: «Пять дней, как мы в Выгонощах. Четыре дня из пяти — ненастье. А если вся весна будет такая? Найдем ли мы змей? Да и где их искать? Не найдем змей — весна для нас пройдет зря. Не лучше ли дать телеграмму о том, что отловить гадюк мы не сможем, и переключиться на отлов гюрзы? Гюрзу-то мы отыщем!»
Думал я, думал и решил сегодня же вечером посоветоваться с друзьями. Стук дождя по плащу убаюкивал. Пригрелся я у теплинки и уснул.
Разбудил меня какой-то треск. Я высунул голову из — под капюшона и обмер. На толстой ветке ближней сосны сидела огромная черная птица. Глухарь! Всего в двух десятках метров от меня настоящий живой глухарь!
Черный петух с яркими красными бровями только что сложил крылья. Я затаил дыхание, боялся пошевелиться. Глухарь вытянул шею, и я услышал: «Тэк!» Потом распустил хвост, прошелся по ветке, вернулся на прежнее место, и опять я услышал: «Тэк!»
У меня затекла рука. Я чуть — чуть пошевелился, и тут же глухарь с грохотом сорвался с ветки, пролетел надо мной и скрылся между соснами. Дрему мою как рукой сняло. Я встал и огляделся.
