— Ты так бежишь, словно волки за тобой гонятся, — откуда ни возьмись, появился Юрий.
— Пока вижу только тебя…
— Мы с Иваном хотели повернуть оглобли, да Вера пристыдила, что тебя отпустили одну, — отпарировал он бездумной оплеухой.
— Напрасно пристыдился. Она не обо мне думала, ей нужно было отправить тебя противоположную от речки сторону, чтоб ты не увел Ивана туда, где Тамара. Не удержала, конечно. Он сейчас вовсю хромает именно туда. И Тамара без прикрытия, и стол полон яств, и Веру сбыл. Ты на своих ходулях в момент его догонишь. Поспеши, вдвоем веселее…
— Ты что, хочешь вернуться? Так похромаем втроем! Тем более, что там тебя ждут. И я выполню приказ — доставлю тебя живой и невредимой. Пошли, что ли…
— Нет, я никому там не нужна. Зовут для проформы. Какое-никакое, а начальство. Вот и соблюдают декор. А вот ты очень там нужен. Как пораскинула своим скудным умишком, сразу стало ясно, что весь этот сыр- бор из-за тебя, дорогой мой товарищ. Так что топай без меня, а я устала, пойду спать. Адью!
— Не прибедняйся. Надеюсь, хватит у тебя умишка сообразить, что я оттуда удрал. Сачканул бы раньше, да предлога не находилось.
— Ты меня убил. А как же Тамара? Ее родители?
— Тамара — изумительная девушка, и родители ее выше всяких похвал. И дом у них — полная чаша, и женой она будет прекрасной… Но не моей! Ей нужен кто-то другой…
— Иван?
— Может быть, если бы не было пробки в лице Веры. Пробка эта засела намертво, никаким штопором не выдернуть. Кто-то нужен сильнее Ивана, но не такая коряга, как я. Битая половодьем и сучкастая. Тамара заслуживает счастья, а я измучаю ее. Просто встречаться — лучше девушки не найти, меня же приняли за жениха. Хоть завтра под венец…. Какой я жених со штампом на поганом месте! Вот и драпанул, хотя чувствую себя подлецом. Не было бы штампа, может быть, еще подумал, а со штампом я не ходок. Зачем же обманывать таких хороших людей?
Юрий постоянно держит себя на замке, и такая откровенность была для меня неожиданной и необъяснимой. Меня буквально заклинило, я слова не могла выговорить: и Тамару было жаль, и его, непутевого, тоже. Хотела спросить, зачем же, в таком случае, оттеснил Ивана, но язык онемел. Прошли порядочно молча. Он смотрел на небо, я семенила рядом.
— Грех проспать такое диво! — сказал он, продолжая глядеть в небеса.
Какое небо! У меня сумбур в голове. Никак не втумкаюсь: Тамаре! Отставка! Понять это невозможно….
И вдруг слышу: "Тиха украинская ночь. Прозрачно небо. Звезды блещут…" Пушкин. "Полтава". Самое удивительное, что Пушкина не было, был Юрий, который откровенно и доверительно рассказывает мне о Петре Первом, о Мазепе и Марии, о Карле Двенадцатом и битве под Полтавой. Он их видел, он был там и набрался впечатлений, а теперь делится со мною, заколдованной его повествованием. Юрий шел — я шла, он останавливался — я останавливалась и не сводила с него глаз, впитывая всем существом каждое его слово. Завораживал поразительный голос, какой-то "свой", но не приземлено — домашний, а одухотворенный и возвышенный, каким рассказывают близким о необыкновенных людях и событиях. Он смолк. Я все еще в очаровании.
