— Насмерть? — со страхом спросил кто-то, Зоя не узнала изменившегося голоса.
Соколов не ответил. Потоптался, вздохнул. Поняв, что все ждут его слов, произнес не очень уверенно:
— На обратном пути похороним. Если здесь пойдем…
Зоя вздрогнула. Нет, конечно, ни Софью, ни Машу она больше никогда не увидит.
Эти девушки не успели совершить ничего, они только добрались до линии фронта. И все равно вечная слава им, юным героиням, за их готовность к любым трудностям, к любым подвигам во славу Отечества! Не осталось после них ни могил, ни памятников. Больше того и горше того — до сих пор почти ничего не известно об этих девушках. В документах воинской части — только короткая запись:
Кузьмина Мария — комсомолка, студентка Московского педагогического института, родилась в деревне Постниково Смоленской области.
Мартынова Софья — комсомолка, учащаяся, 1921 года рождения.
Никаких других сведений о Мартыновой нет. Кто она? Откуда? Может, кто-нибудь знал ее, помнит ее?
Почему бы нынешним комсомольцам не насыпать символический холмик и не поставить на нем простую дощатую пирамидку с жестяной звездочкой, какие ставили на могилах погибших воинов. И начертать две фамилии.
В лесу, за станцией Горюны.
Днем они отдыхали в глухих зарослях. Спали, чистили оружие. С наступлением темноты — снова в путь.
— Ну, разведчицы, получите задание, — сказал Соколов Клаве и Зое. — Выдвигайтесь вперед, пройдите вдоль шоссе. Есть ли там немецкие посты, патрули? Опознавательный сигнал — постукивание рукояткой нагана по гранате. Как было на занятиях. Выполняйте.
Перебегая от дерева к дереву, девушки добрались до асфальтированной ленты, тянувшейся с запада на восток. Вот она, прямая и ровная дорога к столице! Если шагать по шоссе, будут дачные поселки, Павшино, Тушино — места, знакомые каждому москвичу. За Тушином, пройдя под каналом, дорога сливается с Ленинградским шоссе. И все это не так уж и далеко! С того места, где стоит Зоя, за сутки можно, пожалуй, дойти до метро «Сокол». А на машине — часа за два. Но между Зоей и Москвой — фронт. По этой асфальтированной ленте рвутся к столице фашистские танки и мотопехота. И Зое страшно оттого, что дорога такая прямая и ровная.
— Пойдем налево, — шепнула Клава.
Сначала они двигались осторожно, останавливались, прислушивались. Но дорога была пустынна, ночь темна. Нигде ни голоса, ни огонька.
Казалось, нечего было опасаться. Девушки перестали прятаться и пошли по обочине шоссе. Эта неосторожность едва не погубила их.
