- Да нет, ничего... - вздохнула Татьяна.
Ксения обняла ее.
- Ой, не говори, мне же видно... На людях не бываешь... Все одна да одна.
- Работы много.
Ксения поглаживала подругу по плечу.
- А ты не убивайся, Таня... Слышь? Не мучай сама себя...
- Да разве могу я? - не выдержала Татьяна. - Как людям в глаза смотреть?
- Таня...
- Молчи! - резко сказала Татьяна, смахивая со щеки слезу. - Вот вышла замуж, думала - человек хороший, глядела на него и думала - лучше нет! Гордилась я им, Ксеня... Доверие какое народ оказал! Председатель сельсовета! Подумать, только! А он... - Татьяна снова всхлипнула и закрыла лицо руками.
- Таня...
- И за Пашутку болею... - продолжала Татьяна. - Ты погляди на него, как извелся мальчишка...
Громыхнув калиткой, во двор быстро вошел Иванов. Он был чем-то возбужден, ступал широко, размахивал руками.
- Ксения! - крикнул он так громко, что с забора слетела и закудахтала перепуганная курица.
- Ты чего? - поднялась жена.
- Эх вы, комиссия, курам на смех! Ходи теперь за вами да проверяй!
- Да чего ты злишься-то?
- Языком только чесать можешь! - не унимался он. - А глаза на затылке... Дымов-то на собрании что говорил? Глядеть в оба надо!
Она смотрела на мужа, и в уголках ее глаз таился смех.
- Федя, ты объясни толком, что стряслось?
- Где Потупчик? Что вы все у Шитракова смотрели? Смотрели, смотрели, а веялку не приметили?!
- Какую веялку? - пожала она плечами. - Шитраков сказал, что продал ее.
- Продал!.. На гумне в соломе спрятал! Это же не грабли - веялка! Как еще пригодится в колхозе!
Ксения всплеснула руками.
- Вот ведь мошенник!.. Пойдем скорее, Федя! Вишь, дела какие! -взволнованно бросила она Татьяне уже на ходу.
Татьяна задумчиво смотрела им вслед.
...Вечером, передав Якову дежурство в избе-читальне, Павел побежал домой. На улице толпились девушки и парни, и он чувствовал, что его провожают взглядами, перешептываются.
С тех пор как народный суд приговорил Трофима Морозова к десяти годам тюрьмы, Павел нигде не мог пройти незамеченным. Тяжело было чувствовать на себе эти постоянные любопытные взгляды. Ребята замечали, что осунувшийся Павел стал молчаливее, словно повзрослел сразу.
Павел добежал до своего двора и вдруг остановился озадаченный: калитка была заперта. Он потрогал пальцем большой медный замок и решительно полез через забор.
Дверь в избу была открыта, оттуда доносились голоса.
У двери Данила курил самокрутку. Злобно скривил губы, взглянув на Павла.
В углу сидела мать с Романом и Федей. А посреди избы стоял дед Серега,
