Крушила в ответ лишь кивнул.
Перед домом они остановились и некоторое время постояли молча, словно выражая этим взаимное согласие. Первым нарушил молчание Крушила.
— Я не хочу всю жизнь выращивать ячмень, — сказал он. — У меня нет желания оставаться мальчишкой, который все крушит и ломает.
— Последнее вовсе не обязательно, — возразила сестра. — Когда я была маленькой, меня все звали Проливашкой. Все считали, что я, как и мама, стану женой крестьянина и всю свою жизнь буду растить бобы и рожать детей, мариновать овощи, обшивать семью и стряпать еду.
— А ты полагаешь, что все будет не так? Выйдя замуж за Копченого, ты начнешь растить ячмень и бобы, мариновать овощи и пестовать детишек.
— Вполне возможно… Но скажи, когда меня в последний раз называли Проливашкой? — с улыбкой спросила она.
— Ну это же совсем другое. Ты играешь на арфе с тех пор, как… с тех пор, как…
— С тех пор, как тебе было всего шесть. То есть с десяти лет, — закончила Арфа. — Я играю уже тринадцать лет. И в последний раз меня назвали Проливашкой, когда мне было двенадцать.
— Мне, пожалуй, поздновато заняться чем-то столь же высоким. Кроме того, я не отличаюсь музыкальным слухом.
— Ты никогда не пробовал.
— Никогда не хотел.
— И теперь ты возжелал помахать мечом?
— Нет. Я… Как тебе сказать… — Юноша нахмурился, вспомнив холодную ярость клинка. Вспомнил он и страшную усталость, овладевшую им после часового размахивания ивовым прутом. — Ну, короче, не знаю.
— Эррен, скажи мне, что ты знаешь, — сказал Арфа. — Чего ты хочешь? Меня не интересует то, чего ты не хочешь. Мне надо знать, чего тебе хочется.
Крушила страшно изумился, что она, нарушив запрет, произнесла часть его подлинного имени. Этим Арфа, видимо, хотела подчеркнуть серьезность вопроса.
Он не сразу сумел собраться мыслями. Однако часть его имени, произнесенная вслух, видимо, помогла, и он сказал:
— Я хочу стать частью чего-то большего, чем наш Безумный Дуб. Я хочу видеть то, что находится за пределами нашего поселения. Иногда мне кажется, что я здесь взаперти, что угодил в ловушку между рекой и горным кряжем. У меня такое ощущение, что лерры удерживают меня здесь вопреки моей воле и что я должен бежать. Но я не хочу подобно сбившемуся с пути истинного чародею бесцельно слоняться по Барокану. Мои корни здесь. Я это знаю, и об этом говорит мое подлинное имя. Я хочу оставаться здесь, но в то же время я желаю видеть нечто большее и стать, чем-то большим. Мне хочется увидеть океан, Среднеземье и соленые болота. Я хочу подняться на Восточные Утесы, чтобы увидеть, насколько они высоки. При этом я не хочу быть там чужаком. Я должен повсюду стать своим человеком — таким, как здесь, в Безумном Дубе. Я хочу играть более важную роль, хочу занять в мире какое-то заметное место. Безумный Дуб для меня слишком тесен. Я вижу, что Шутник, Кривонос — да и все остальные — прекрасно себя здесь чувствуют и не хотят для себя ничего иного. Но я хочу. Не знаю только, чего именно.
