… Темно в камере, мрачно, жестко и холодно на рогоже сидеть, а перед глазами — далекий эйлаг и веселое гулянье. В разгар веселья, вспоминает Хаджар, вдруг гачаг прискакал на взмыленном коне.
— Наби, собирай людей, беда! — кричит. — Войско внизу, тьма целая войска!
Прервалось веселье.
Наби подал знак своим людям. В мгновение ока все были в седле. Взбили копыта траву, взмыли гачаги, летят — не догнать, в горы. За скалистым перевалом Наби осадил коня, спешился, Хаджар подъехала:
— Что ты надумал, Наби?
— Тут и закрепимся. В скалах. Выманим войска на эту вот крутизну и…
Хаджар белозубо улыбнулась, а в глазах тревога:
— А может, не надо? Как Кёроглу учил?
Лицо Наби вспыхнуло, погасла улыбка Он крепко сжал ее запястье.
— Нет, Хаджар, на сей раз Гачаг Наби по-своему должен решить. Своим умом! Как ни крути-верти, а ударить надо. Грудь в грудь, лицом к лицу. А за меня не тревожься. Пусть только сунутся, я их из этой винтовки по одному переклюю!
— Эх, Наби, зря ты распалился, — журила Хаджар. — А патроны расстреляешь что тогда?
— Вот патронташ! Вот еще хурджин — полтыщи штук. Пусть зангезурцы полюбуются, как Наби из айналы бьет!
Хаджар покачала головой, хорохоришься, мол, — с улыбкой ласковой вразумить пытается:
— Что ж, думаешь, по пуле — на каждого?
— Это накладно будет. На пару конных — по патрону.
— А на пеших?
— Тратиться не буду. Пощажу.
— Я останусь с тобой!
— Ты уходи к нашим — вот по этой тропе. Цепью рассыпаться надо по гребню.
— Не уйду! — отрезала Хаджар, соскочила с гнедого и — за Наби. За скалистым выступом затаилась. — Ты с той стороны, а я — с этой. Если уж биться, то сообща. — Опять улыбнулась. — Поглядим еще, кто их больше уложит.
Наби видел, ее не отговорить. Отвел Бозата в укрытие между скалами, привязал к островерхому валуну, узду закинул на луку седла, снял тяжеленный хурджин, крепко-накрепко притороченный к седлу, и поделил поровну патроны с ней. И у обоих винтовки — айналы! И едва они приладились, изготовились к бою, как показались передние конники врага, скачут по склону.
Наби прильнул грудью к покатому валуну и повернулся к Хаджар, поодаль замершей за плоской скалой.
— Что прикажешь, голубка моя?
— Начнем!
— Тогда — гляди!
Молодецкий клич опередил грохот выстрела. В рядах врагов — замешательство. И началось! Метко бьет Наби, Хаджар — не отстает. И остальные поближе к ним подались. Градом летят пули — снизу — по гачагам, сверху — по наступающим. Даже пушки подкатили — скалы содрогнулись, раскалываются, глыбы вниз громыхают по крутым стремнинам горы Арафиса… Дым и пыль взметнулись, пороховая гарь заволокла небо, затмила солнце. Грянул бой. Изрядно потрепали тогда гачаги ряды царских войск. Многие полегли у подножья горы. И вот уже неприятель пошел на попятный, повернул назад. Выстояли!
