— Ну и что он нашел?
— Ничего, вроде. Только вышел злой, головой качал: "Ну и дикари эти кавказцы!"
— Тебе бы тоже в такой час постоять за честь!
— Какую-такую еще честь?
— За честь земли, честь народную.
— Больше болтай! Зря что ли я здесь служу?
— Кому же ты служишь?
— Его императорскому величеству.
— И еще?
— Еще… ну, и на жизнь зарабатывать надо.
— Сколько тебе надо, начальник?
— Червонец.
Аллахверди достал из-за пазухи золотой червонец и вложил в руку охраннику, и тот сразу же упрятал монету в щель между половицами. Самодовольно погладил усы.
— Так, стало быть, у Лейсана жена при смерти?
— Да, начальник. Уж не жилица на этом свете. Охранник понимающе ухмыльнулся.
— А окажись оно не так?
— Клянусь головой падишаха, чей образ над тобой висит, правду тебе говорю.
— Ну, коли ты так божишься-клянешься, не соврешь. А соврешь — шкуру сдеру, в Сибирь упеку, — охранник опасливо зырк-нул вокруг глазами, шутя прихлопнул мохнатую папаху на голове Аллахверди, довольный червонцем, и стал нарочито громко ругаться. — Все вы одним миром мазаны! Все вы разбойники с большой дороги!..
Аллахверди прошел через ворота в тюремный двор. Теперь проще. Внутренняя охрана мигом смекнула, что на этом посетителе можно поживиться. Глаза завидущие, руки загребущие. Аллахверди умаслил их серебряной деньгой и смог втолковать, чтобы Лейсана вывели в коридор, выходивший окнами во двор и скрытый от надзора наружной стражи.
Тут можно было перекинуться словом.
Встретились, поговорили вполголоса. Аллахверди, доставая припасы из хурджина, объяснил Лейсану, что в семье у него порядок, жена жива-здорова. И, главное, все взялись за вызволение Хаджар, да и самому Лейсану недолго тут томиться, а что касается поручения Хаджар, то пусть она знает: все вещи приготовили и в урочный час будут они в условленном месте.
— А где аманат?
— У надежного человека.
— Как бы не подвели… Если с Хаджар что случится, нам, носящим папаху, одно наказанье — смерть.
— Не тревожься… Мы ведь для того и подстроили твой арест.
— Чтоб я в каземате зажил припеваючи, прохлаждался, — невесело сказал Лейсан.
— Ничего, брат! За одного битого двух небитых дают.
Он-то знал, на что идет. Гачаги ухитрились впутать в эту историю Лейсана, чтоб у них в каземате был посредник для вызволения Хаджар.
Лейсан, к чести его, не возроптал, напротив, возгордился, что может сгодиться в таком важном деле. Посидит месяц-другой в каземате, а выйдет героем-мучеником, всю жизнь будет расписывать свои подвиги, да еще приплетет вдобавок и выставит, глядишь, себя героем почище Наби, ни дать ни взять, с Кёроглу сравняется.
