Нанагыз, пошатываясь, сделала несколько шагов в сторону дочери. Поставила чемодан на землю. Протянула руку к затылку дочери, провела ладонью по спине, сверху вниз. И вдруг рухнула на землю, к ногам дочери. Рухсара нагнулась, подняла мать, повела в свою комнату.
Ночь опустилась на горы. В маленькой комнатушке Рухсары неярко горела керосиновая лампа. Нанагыз сидела на кровати, Ризван — у маленького столика, Рухсара — в углу. В комнате царило гробовое молчание. Незаметно промелькнула ночь. Когда за окном стало совсем светло, Ризван поднялся и вышел во двор. Прошел в конец двора, долго безучастно смотрел на цепи гор, окрашенные багрянцем. Он не заметил, когда Рухсара подошла к нему.
Девушка долго стояла перед ним молча, глядя себе под ноги, наконец подняла голову.
— Я чувствовала, что вы приедете, — промолвила она. — Вчера ждала, с самого утра…
Как ей хотелось кинуться Ризвану на грудь, прижаться. Ведь это он, ее родной Ризван!
— Мне нужно так много сказать тебе!.. Только ты сможешь понять меня… Когда я была одна…
Молодой человек оборвал ее:
— А мне тебе нечего говорить, мне все ясно!.. И каждому все ясно!.. Что тут объяснять?!
Рухсара коснулась ладонью плеча Ризвана:
— Я такая несчастная, Ризван!
— Не от веселой ли жизни?
Он насмешливо пожал плечами, закусив верхнюю губу. Он старался не смотреть в ее лицо.
— Я так несчастна, Ризван, — повторила Рухсара. — Мне так тяжело…
На глаза ее навернулись слезы.
— Кто же в этом виноват? — спросил молодой человек холодно, не оборачиваясь к ней.
— Не знаю…
— А кто же знает?..
— Мне очень плохо, Ризван.
Лицо Ризвана, бледно-желтое от бессонной ночи, искривилось злой гримасой.
— Вы — неверная! — бросил он. — Очевидно, вы из тех, кто кидается из одних объятий в другие!..
Рухсара быстро повернулась и ушла в дом. Нанагыз спала, сидя на кровати, откинувшись к стене и завернувшись в свою чадру. Рухсара снова села в угол и замерла.
Через некоторое время в комнату вошел Ризван, взял свой плащ, подошел к кровати, тронул Нанагыз за плечо:
— Я уезжаю!.. Я не желаю здесь больше оставаться!..
Нанагыз торопливо поднялась с кровати, чадра соскользнула на ее плечи, обнажив совершенно седую голову.
— Да, поедем, сын мой, — сказала она. — Не стоит здесь оставаться. — Она глубоко вздохнула, посмотрела на Рухсару: — Такова, видно, судьба…
Рухсара подняла голову, в глазах стояли слезы, показала рукой на дверь:
— Уезжайте, уезжайте! — Зарыдала, приговаривая: — Уезжайте!.. Уезжайте!.. Никто мне не нужен!..
