Издали донесся голос инструктора Меджида:
— Эй, Тарыверди!.. Товарищ Тарыверди!.. Где ты?! Где же люди?! Куда ты исчез?!
Тарыверди побежал к воротам. Спустя пять минут его голос уже слышался в другом конце деревни:
— Ай, товарищ Меджид, люди с трудом собираются. Говорят, отложим собрание на завтра.
Намазгулу-киши крикнул с веранды своего дома:
— У меня все готово, товарищ инструктор, я жду!.. Только ведь есть поговорка: утро вечера мудренее. Имейте это в виду, дорогие мои.
Меджид отозвался:
— Нечего говорить прибаутками. Дело серьезное — собрание. Пусть сельчане собираются.
Намазгулу-киши в накинутой на плечи бурке вышел из ворот дома навстречу гостю:
— Здравствуй, здравствуй, дорогой товарищ Меджид! Добро пожаловать в нашу деревню! Садам, салам!..
— Приветствую тебя, старик, — небрежно ответил инструктор. — Как поживаешь? Как дела?..
— Клянусь аллахом, я на тебя в обиде! — сказал Намазгулу-киши. — Честное слово, обижен!..
— Не понимаю, за что?
— Как за что?.. Твой дом здесь, а ты остановился где-то на стороне. Слава аллаху, я пока еще не умер!
— Какая разница?.. Ты, Тарыверди — одна семья. Ты не вправе обижаться, старик.
— Верно, Новраста — это я, моя кровь. Однако гость Тарыверди — это гость Тарыверди, а не мой. Понял, сынок?
— Да наградит тебя аллах, старик! Не обижайся… — Меджид обернулся к Тарыверди. — Ну, где люди? Где наше собрание, Тарыверди?
— Собираю понемногу, организую.
Намазгулу-киши поинтересовался здоровьем, самочувствием гостя, затем спросил:
— О чем будет собрание, товарищ Меджид, если это не секрет? К добру ли?..
— Только к добру, старик. К дьяволу все недоброе! Будем обсуждать очень важное и нужное дело.
— Очень хорошо, очень хорошо, дорогой товарищ инструктор. А в чем все-таки дело?
— Хотим провести небольшое собраньице.
— О чем?
— О том, о чем будем говорить на нем.
Инструктор Меджид не хотел открываться Намазгулу-киши. Опасался, что старик начнет исподтишка мешать им, собрание не даст ожидаемых в райцентре результатов и поручение Мада-та не будет выполнено.
— У нас народ несознательный, товарищ инструктор райкома, — сказал вкрадчиво Намазгулу-киши. — Наши люди всегда на всех идут войной! Даже на собрании не могут взять себя в руки, угомониться… Сто раз я говорил, учил: не воюйте, не бранитесь, не ругайтесь, — нет, не понимают, все делают по-своему. Всякий раз отколют какой-нибудь номер… Начнешь их вразумлять: милые, дорогие, родные, послушайте старших, мы ведь имеем опыт, пожили на свете, знаем людей… Нет, не понимают… Смотришь, переругаются, перессорятся и разойдутся.
