Монастырь — это дом такой этажей в пять, со всякими штучками на стенах, а вокруг дома — забор. За забором монастырский двор, там этих лысых монахов как муравьев. Наш Боло сразу побежал внутрь, а мы остались в толпе. Монахи, что с нами пришли, остальным все рассказали, те удивлялись, кричали что-то. Саид смотрел на них зверем, Райфайзен улыбался и пробовал пояснять кое-что, а Филипп просто сел возле забора и глаза прикрыл.
— Ты чего, Филипп, спишь?
— Нет. Я вспоминаю острова.
Ну тогда и я тоже рядом с ним сел и тоже стал острова вспоминать. И уснул, конечно. И — здрасьте, Апулей за столом, перед ним на стуле мой приятель узбек, чай пьют, о чем-то рассуждают. Когда успели подружиться? Как бы узбек чего не наболтал обо мне… Я подошел поближе, говорю:
— Привет. Как дела?
— Привет, — говорит Апулей. — А мы вот с Борхонджоном чаевничаем. Тебя тут поминали как раз… Тебе налить зеленого?
— А больше ничего нет?
— Как хочешь. Так вот Сучку вы ухайдокали — молодцы! Правильно. Да, Боря?
— Да, — кивает этот Борхонджон, — противная она была. Мне голову туманила больную… — Он потрогал повязку и хитро так на меня посмотрел. — Зато теперь вот с Апулеем Самаркандовичем можем спокойно обо всем договориться.
— Это о чем?
— О компенсации, Мао. — Апулей потянулся и хрустнул своими мослами на всю комнату. — Человек лишился жизни. Может он за это рассчитывать на компенсацию?
— Не знаю.
— А закон говорит: может! — Апулей потряс какой-то старой толстой книжкой. Книжка показалась мне знакомой. — Вот, приходится из-за тебя изучать Кодексы, по библиотекам лазить… И Боря получит компенсацию в соответствующей инстанции сразу, как только его дело дойдет до рассмотрения. А взыскана компенсация будет с тебя. Тебе это нравится?
— Нет у меня ничего…
— А это особенно хреново, Мао. Тогда придется отрабатывать карму. Как ты на это смотришь?
— Я — против. Апулей, хорош издеваться, ты лучше подскажи, что делать мне, чтоб все в ажуре было. Ну чего ты как в школе?
— В школе надо было учиться, а не гримасничать. — Апулей посмотрел на Борхонджона, и оба гаденько усмехнулись. Так бы и ткнул отверткой паразитам. — Вот что, надо договориться. Условия просты: ты выполняешь некоторые просьбы Борхонджона, а он отказывается от своих к тебе претензий. Как? — Я молчу. Я и в школе больше молчал. — Он согласен, Боря. Он у меня понятливый малый и, конечно, очень переживает о случившемся.
— Да и мне он сразу понравился! — расплылся узбек. — Вот что, ты не волнуйся так, с каждым может случиться. Да и просьбочки у меня к тебе будут так, пустяки одни. И всего-то пять.
