Но сучка рычала не на него. Собака предупреждала кого-то, приближавшегося извне.
— Никого там нет, — повторил Баянов, хотя поведение собаки сбило его с толку и напугало, — это всего лишь ветер.
Собака злобно гавкнула, всего один раз. Ее горячее дыхание вырвалось из пасти клубом пара. Ветер подхватил это облачко, и оно смешалось с вихрем снега со склона сугроба, засверкав ослепительной белизной в свете одного из окон станции, словно взметнувшаяся алмазная пыль.
Пурга приближалась, в этом не было никакого сомнения, и приближалась быстро. Баянов внезапно сообразил, что недавняя сверхъестественная тишина и была тем самым спокойствием перед бурей, о котором так много говорят. Рев ветра доносился издалека, но он стремительно нарастал.
— Вперед, — скомандовал он собаке и потянул поводок.
Собака сильно дернулась назад, и петля кожаного ремешка соскользнула с рукавицы Баянова. Крупная сучка сразу же стремглав понеслась вверх по склону снежного наноса, ее лапы взметнули сугроб, и она растворилась в темноте за вихрями снега.
— Нет! — закричал Баянов. — Назад, черт бы тебя побрал!
Собака не вернулась, а когда стихло эхо его крика, он больше не слышал и лая в набравшем силу вое ветра.
— Будь ты проклята, — сказал Баянов и потащил второго пса, который рычал и пронзительно гавкал, пока они не миновали последний поворот к желанной двери. Пес едва не сбивал его с ног, но Баянов был сильнее и без особого труда дотащил оставшееся в одиночестве животное до входа в дежурное помещение.
Он толчком открыл тяжелую стальную дверь, и ему в лицо пахнуло теплым, влажным воздухом, который обещал небесную благодать; входной тамбур не освещался, но пробивавшийся из-под внутренней двери свет был настоящим искушением.
Баянов не поддался ему. Надо искать другую собаку, пока не замело ее след.
— Заходи, — сказал он и толкнул пса в тамбур. Затем бросил внутрь поводок и захлопнул дверь. Собака в тепле и под замком, а ему придется еще немного погулять на пронизывающем ветру.
По возвращении надо поосторожнее открывать дверь, напомнил он себе, чтобы эта дурная шавка, не дай бог, не выскочила наружу.
Но прежде он намерен найти уже удравшую и притащить ее домой.
— Следовало бы дать тебе замерзнуть, тупоголовая сучка, — проворчал он, когда обнаружил собачий след и стал подниматься по нему на снежный нанос. Ветер уже неистовствовал, приближаясь по силе к шквальному, одной рукой Баянов заслонял от него глаза, пытаясь хотя бы что-то видеть сквозь снег и ночь. Он должен идти быстрее, если не хочет потерять след, — можно не сомневаться, что снегом в считанные минуты занесет его.
