И чем дольше она находилась в прошлом, тем беспокойнее становилось на душе. На полу текли, переливаясь, лунные тени, но это были уже не те лунные пятна, не вчерашние, не довоенные, в их свечении виделось Наде что-то жутковато-зловещее, мертвое, веяло печалью и холодом.
Война...
Следующий день прошел в смятении. Надежда Павловна весь этот длинный и знойный день металась, чего-то ждала. Тускло и как-то нехотя отгорел закат. Она долго смотрела на его увядание, полная тревожных дум и смутного ожидания.
Что-то изменилось даже и в природе. До этого дни стояли мягкие, медоносные, настоянные на ароматах цветущей гречихи и полевых цветов, а этот был раскаленным, набухший перегретой пылью и горьким полынным настоем. В воздухе остро и горько пахло паленой резиной, бензином, вечером дали заткало едковатым дымком и тускло-медный закат порывисто и быстро задуло, как покинутый на ветру костер. А поля дышали духовитым хлебным духом, напоминая хлеборобу о жатве. В накаленном небе скучивались и недобро темнели облака, а там, откуда приходит ночь, глухо, раскатисто погромыхивало. Надя тревожно посматривала с крыльца в ту сторону и знала, что надвигается не ночная гроза, а дымом, кровью и пламенем заволакивает родные веси война,
— Мама, — сказала она утром, — я не могу сидеть и ждать. Я пойду воевать. Простите меня, и детки пусть простят. Они еще малы, им немного надо. Оставлю их на вас, а сама пойду.
Мать не посмела отговаривать, только горестно покачала головой и вздохнула тяжко.
В военкомате было людно, но она бросила загородившему дорогу дежурному:
— Срочное дело. Очень.
Ласковым жестом отстранила его с пути и прошла в кабинет к военкому. Им оказался молодой высокий майор с крупными залысинами и жиденьким пучком светлых волос. Надя торопливо рассказала, в чем дело.
— Вы жена капитана Огнивцева? — переспросил он.
— Да, жена летчика Огнивцева. Понимаете, мы приехали в отпуск, его отозвали.
— Дети малы?
— Они останутся с матерью.
Майор потер залысину, что-то, по-видимому, обдумывая. Надя насторожилась.
— Мда, мужа вашего знаю. Отличный летчик. Храбрый. Что же вы думаете делать на фронте?
— Я врач.
— Хирург?
— Нет, стоматолог.
Майор снова прикоснулся к залысине, по усталому лицу мелькнула тень улыбки.
— На войне, Надежда Павловна, зубы, как правило, не болят, вряд ли вы там понадобитесь. Вот если бы хирург...
— Там дело найдется, я все-таки врач, с дипломом.
— Хорошо. Я возьму на заметку. Ждите. Понадобитесь — вызовем. Да, вы член партии?
