Пришли к нам в отряд Ту-154М, летаем, в РЛЭ и не заглядываем. Плевать. Какая разница.
Забросил в шкаф фуражку, летаю в босоножках, да и все форму нарушают – ну и что. В магазинах пусто. Ладно. Плюнули на все неразумные ограничения в полетах, плюем на расшифровки – и тихо.
Стало легче жить. Основное чувство: попробуй только кто сделать мне замечание… Пошлю любого, и пусть еще скажет спасибо, что я вообще летаю. А нет – брошу на стол пилотское. Летайте сами, я уже сыт. Кстати, и начальство притихло.
Безответственно – легче жить.
Та постоянная и неуклонная, беспощадная работа над собой, то самоедство и копание в себе, тот беспокойный огонь… все погасло. Ну, угольки еще тлеют, но нарыв спадает. Ни к чему не стремлюсь.
Надо, чтобы хватило на три года, а там…
А там, подозреваю, я уже закостенею за штурвалом, прикрою шорами глаза, и все радости жизни сосредоточатся для меня в сне после вылета, сне перед вылетом и теплом душе после пудовых сумок и корзин. А у Нади с Оксаной – в созерцании меня в красивой форме с фуражкой… и в выгрузке тех корзин, которые, увы, мне таскать до могилы.
Ну, газеточки почитывать-то буду. Как там у большевичков дела процветают, да как там демократы, да сколько перерезано в карабахах; ну, этот рынок, регулируемый…
Короче, чтобы в бане политклуб поддерживать на уровне. Кстати, веничков заготовил для баньки-то вовремя. Успел.
Ну, в Аэрофлоте косметический ремонт. За продленку платят вдвойне (как раз инфляцию покрывает); поперли замполитов и все политорганы; никто не платит партвзносы (кормить этих…); летчики учат английский – летать за долларами; министра в который раз сменили. А так все по-прежнему.
Работа моя превратилась в синекуру, и я не желаю ничего менять. Есть слетанный экипаж, он работает, а я в нем уже статист. Леша, истосковавшись по командирству, командует всеми, по делу и не по делу, я его лениво окорачиваю; но дело от его команд только выигрывает. Новый молодой штурман (Витя в отпуске) старается, Валера прикрывает спину, а я, статист, лежу себе, сплю, читаю или лениво ввязываюсь в матерное соревнование, кто лучше обнажит наши язвы. Да и то, уже больше помалкиваю, ухмыляюсь, либо во все горло ору партейные песни прошлых лет. Ни с кем не спорю, ничего не пытаюсь изменить.
15.08. Валялся в ящике партбилет; я написал на нем поперек, что сыт партией по горло. Надя увидела случайно, спросила, зачем я это сделал. Затем, что – всё. Всё! Я принял решение. И нечего делать круглые глаза. Порвал и выкинул его в мусор.
