под балдахином соорудил. Юрта не юрта, шалаш не шалаш – хлипкий шатер в виде тюбетейки, чтобы она могла с детьми без опаски ночевать, если что. Средняя Азия – сплошная сейсмозона, никуда не денешься.
В сороковом толкнуло пару раз, несильно вроде, но чувствительно. По дому трещины пошли, через некоторые, не выходя, видать было, как виноградник цветет.
Строительство радиостанции подходило к концу, оборудование налажено, вот-вот запустят. Иван в тот момент в Москве был, чего-то для работы выколачивал, а тут и тряхнуло. Да раз, да еще раз, да еще… Стальная конструкция угрожающе накренилась. Трос, что ли, какой лопнул или еще чего? Весь труд насмарку!
Понаехало умников-энкавэдэшников разбираться, не успел баран споткнуться, шакалы тут как тут. И давай всех в один мешок грести: и конструкторов, и спецов, и работяг. А ну тормошить-прессовать, мол, как, да что, да в честь чего? Не диверсия ли? Не шпионаж ли? Народу поарестовывали – тьма-тьмущая! Вредителями объявили.
Иван, как вернулся, подлость такую стерпеть не мог. К начальству ворвался, скандал учинил, кулаком по столу шарахнул, графин кокнул. «Не виновные! – орал. – Стихия! – орал. – Исправить, – орал, – как два пальца… Людей верните! С вами, что ль, дармоеды тупоголовые, дело делать?! Людей верните!»
Заграбастали. Помордовали, помордовали для порядку, да и отпустили. Но наглость такую не простили. Думаете, посадили? А вот и нет! Наградили… ну, почти что наградили. Ответственному специалисту – ответственное задание. Направили забияку Каракалпакию поднимать. Так сказать, на освоение пустынных земель. Вместе с малыми детьми, между прочим.
Каракалпакия! «Кара» – черный, «калпак» – шапка. Ох, и местечко! Притаилась та земля на Туранской низменности. С одного бока пустыня Каракумы прижалась, с другого – Кызылкум. С одной стороны – черный песок, с другой – красный.
Столица там, Нукус, стоит на левом берегу Амударьи. Правый берег – болота. Город – обхохочешься, ежели не завоешь! Всех красот: три грязные мрачные казармы. Там при царе Горохе стояли роты Петро-Александровского батальона и сотня казаков. В основном штрафники, кутилы да политические.
Всех улиц – одна, да и какая это улица – тьфу! – огрызок.
Тысяча верст пустыни во все стороны. И ни души…
Ехали поездом. Маруся, не отрываясь, глядела в окно и всплескивала руками: ой, мамочки! Куда едем?
Порывистый ветер поднимает клубы песка вперемешку со снегом. И вся эта срань мечется, в воронки закручивается, поземкой стелется. Изредка юрты попадаются, саксаулы, развалины какие-то и мусульманские кладбища.
