Шампанское текло рекой. Умеренно нетрезвые, незнакомые люди окружали Машу; кричали здравицы, спорили, танцевали. Муж представлял своего руководителя:
— Машенька, это Петр Петрович, необыкновенной души человек. Если бы не он, моя кандидатская… Петр Петрович, я вас уважаю, как… как отца…
Маша вымученно улыбалась. Петр Петрович бубнил:
— Полноте, батенька. У вас ума палата! Вы, Машенька, цените мужа. Он надежда нашего института. Такие, как он… Вы танцуете, Машенька?
— Она танцует, танцует, — горячо вскричал пьяненький муж. — Попрыгунья-стрекоза…
— Разрешите, — поклонился руководитель.
— А я за вас выпью, друзья, — радовался муж. — Петр Петрович, Машенька необыкновенная женщина… она учит детей добру, правде, лучу света…
— Ты пьян, как сапожник, — сказала Маша, уходя танцевать.
— Будьте снисходительны, — сладко улыбался руководитель. — Сегодня волшебный вечер… Исполняются любые желания…
— Да? — Не поверила.
— Любое ваше желание исполнится, Машенька, — обнимал ее в танце; был ниже на голову и выразительно прижимался своим тучным животом к бедрам партнерши.
— У вас супруга есть? — защищалась Маша, пытаясь отстраниться от назойливого партнера.
— Я — вдовец, — радостно. сообщил Петр Петрович. — Свободен как ветер… Я для вас, Машенька…
Загадайте любое желание…
Машу толкали, она находилась в эпицентре танцевального варева. Делала попытки вырваться из него, но безуспешно. Искала глазами мужа, нашла… Тот неверным движением руки высоко поднял бокал-фужер с шампанским:
— За вас, коллеги! Ни дна вам, ни покрышки!.. — И залпом хлебнул шампанского.
Потом неожиданно широко открыл рот, пуча глаза… будто какая-то сила душила его… Смертельная судорога пробила тело несчастного, и он рухнул на ажурный столик… Вскричали гости…
Сбился фальшивый оркестр, танцы прекратились. Петр Петрович, выворачивая голову, недовольно поинтересовался:
— Что такое? Где культура отдыха?… Машенька, на вас лица нет! Что случилось?
— Боюсь, что я вдова, — ответила, пригоже улыбаясь, Маша.
…Маша, улыбаясь своим призрачным видениям, заканчивала мытье посуды. Закрыла кран. Сняла мокрый фартук. Села на табурет у окна. Закурила; смотрела в дождливую ночь. Из гостиной шумела подержанными страстями бесконечная «мыльная опера». Сын вновь включил звук на полную громкость.
Бурлила подержанными страстями бессмысленная «мыльная опера». Павел сидел на диване, дожевывал шоколадную плитку и усталыми, пустыми глазами смотрел в цветовое экранное пятно. Потом взял со столика пульт и усилил громкость…
