– Водопровод в машинном замерз, – врал Марушко. – Наглотался я льду. А он с какой-то пакостью от огнетушителей да с машинным маслом. От этого и жажда... и запах.
– Далеко припрятал краденое, – сказал Корней Савельич, не глядя на Марушко, – потому и подсовывал понемногу в рундучок Малыша. Чтоб не лазить каждый раз в темноте за сухарями и прочим.
– Вы все умные! – Марушко привалился спиной к стене и выставил вперед острую челюсть. – Всё знаете. Один я дурак. Зачем же у меня спрашивать? Пойдите достаньте, что вам надо. Поймайте вора.
– Незачем ловить вора, – остановил разглагольствующего Марушко Иван Кузьмич. – Достаточно покушения на убийство...
– Не было покушения! – крикнул Марушко. – Хотел пугнуть парня. А он напоролся на нож. Оська ж... друг мой. Друг! – В голосе Марушко знакомо зазвучала фальшивая слеза. – Я только из заключения вышел. Все от меня, как от волка. Один Оська оказался человеком. Это вся команда покажет на судне. Вся! Неужели я такой подлец?..
– Подлец, – убежденно подтвердил Быков. – Первостатейный!
– Бей меня! – Марушко рванул рубашку, и она с сухим треском разошлась до пояса, обнажив грязную тельняшку. – Стреляй подлеца!
Марушко очень хотел, чтобы его ударили, избили. И чем сильнее, тем лучше. Если к явным телесным повреждениям симулировать еще и внутренние, все это можно будет с выгодой использовать на следствии, а затем и на суде.
– Бросьте представляться, – охладил его Иван Кузьмич. – Никто вас бить не станет. Придет время – расчет с вами произведут полностью.
– Корней Савельич! – вошла Зоя. – Пройдите к Баштану.
Марушко оцепенел. Если Оська помрет – ему конец.
О том же думали сейчас и матросы. Они сомкнулись вокруг Марушко плотной стеной. С трудом сдерживаемая ненависть готова была прорваться, несмотря на присутствие капитана. Надо было любой ценой разрядить нависшую над Марушко угрозу расправы.
– У капитана с тобой за Оську свой расчет. – Паша шагнул к прижавшемуся к стене Марушко. – У нас свой...
– «Оська, Оська»! – перебил его Иван Кузьмич. – Говорите вы о нем много, а никто не навестил раненого.
Матросы опешили. Они ожидали чего угодно, только не этого несправедливого упрека.
– Так не пускают же! – опомнился Быков. – К Оське-то!
– Нельзя было, и не пускали, – ответил капитан, не замечая своей непоследовательности. – А сегодня я могу пропустить в лазарет двух-трех человек. Выбирайте сами, кого послать.
Навестить раненых выделили Фатьяныча, Быкова и Малыша.
