– Пройдемте в салон, – резко сказал капитан.
Иван Кузьмич толчком раскрыл дверь. Стоявший в салоне гул сразу прекратился. Матросы потеснились, пропуская капитана и старшего помощника. Между ними старчески шаркал не по росту большими сапогами Малыш.
Командиры заняли привычные места. Малыш остался стоять перед столом.
– Внимание, товарищи! – Корней Савельич выждал, пока в салоне стихли голоса. – У нас на судне совершено преступление. Чудовищное преступление! Если оставить его нераскрытым, на каждого из нас ляжет позорное пятно. Куда бы мы ни пошли, нам скажут: «Это с «Ялты». Там украли аварийный запас. Оставили товарищей... раненых оставили голодными!»
– Пришибить такого... – злобно произнес кто-то.
Малыш вздрогнул и еще ниже опустил голову.
– Расскажите, как вы произвели хищение? – обратился к нему капитан.
Малыш, не поднимая головы, что-то невнятно начал бормотать.
– Громче! – закричали с мест. – Не слышно!
И снова Малыш, не поднимая головы, с трудом выдавил из себя:
– Не знаю ничего.
– Что ж! – Иван Кузьмич не отводил тяжелого взгляда от поникшего Малыша. – Так и будем в молчанку играть?
– Упирается, гаденыш! – зашумели матросы. – Колосник ему на шею – да в воду!
И вдруг Малыш выпрямился и, задыхаясь, крикнул:
– Топите!
– Позвольте мне, – обернулся к капитану Корней Савельич и обратился к команде: – Послушаем матросов первой вахты. Жили они с Малышевым в одной каюте. У них и найдена часть похищенного...
– Дайте мне сказать, – протолкался вперед Оська. – Утопить человека очень просто. Так? Поставил его на планшир. Дал пинка. И нет человека. А если тут недоразумение? Ошибка?..
Оську слушали внимательно. Подавленный вид Малыша, его отчаянный выкрик несколько смягчили озлобление матросов. Но стоило им услышать слово «ошибка», и еле тлеющая искорка сочувствия погасла. Негодующие возгласы заглушили Оську.
И тогда Малыш впервые поднял глаза. Глядя исподлобья на окружающих, он хрипло произнес:
– Не ломал!.. Не брал ничего.
– Прикройся там! – гневно крикнул Марушко. – Не брал!
– Выйдите к столу, товарищ Марушко, – предложил Корней Савельич. – Скажите, что вы знаете или думаете о вашем товарище по вахте?
– Чего говорить? – Марушко не шелохнулся. – Вон он... весь на виду. Пацан!
– Вы жили рядом, – настаивал Корней Савельич. – Должны знать его!
– Капать на человека не мое дело, – с достоинством произнес Марушко.
– О чем толковать? – закричали с мест. – В канатный ящик его. Трибунал разберет.
Корней Савельич поднял руку, требуя тишины.
