Ни заклятьем, ни наукой отделить нельзя.
В чашу молока тогда он всыпал эту смесь,
И на дно тяжелый жемчуг опустился весь,
И растаял легкий сахар в чаше молока.
И была ему загадка трудная легка.
А как молоко из чаши этой испила,
Я Себя пред ним дитятей малым назвала.
А когда ему я перстень свой отослала,
Тем на брак со мной согласье витязю дала.
Самоцвет мне дав бесценный, он хотел сказать,
Что ему во всей вселенной пары не сыскать.
Я вернула вместе с первым равный самоцвет,
«Видишь, мы с тобою пара», — мой гласил ответ.
К самоцветам этим третий подбирать он стал,
Третьего ж на белом свете он не отыскал,
Бирюзой меня решил он чистой одарить,
Чтобы счастье от дурного глаза защитить.
И украсилась я тою светлой бирюзой,
Пред его склонилась волей, словно пред судьбой.
На моей сокровищнице вещая печать, —
Бусина любви да будет грудь мне украшать!
А за то, что пять сумел он кладов отыскать,
Музыку царей могла бы я пять раз сыграть».
Шах, увидев, что объезжен конь и укрощен,
Что под плеткой сыромятной выровнялся он,
По обрядам брачных празднеств, тут же поутру
Приготовил все, рассыпал сахар на пиру.
Как звезду Зухру Сухейлю, отдал дочь свою.
Пир устроил несказанный, как пиры в раю.
Благовоньями в чертоге пол осыпан был.
Там он кипарис и розу рядом посадил.
Вот последний гость покинул падишахский дом,
Витязь наконец остался с милою вдвоем.
И когда искавший лалы россыпей достиг,
Умирал и воскресал он в свой предсмертный миг.
Целовал в ланиты, в губы он стократ ее,
Он покусывал то финик, то гранат ее.
Совладел алмаз прекрасный с перлом красоты.
Сокол сел на грудь фазану, павши с высоты.
Талисман свой он увидел на груди ее.
Он любовь, и мир, и счастье в ней нашел свое.
Жил он в радости с любимой, лучшей не просил.
Цвета щек ее — он платья красные носил.
Ибо тою красотою он рассеял мрак.
Предзнаменованьем выбрал красные одежды,
Ибо тою красотою он рассеял мрак.
Он всегда имел убранство красное, что мак.
«Шах в багряных бармах» — был он прозван потому,
Что в багряном цвете радость выпала ему.
Красный цвет красою блещет, коей в прочих нет,
Этим лал ценней алмаза — алый самоцвет.
Золото «червонной серой» называешь ты;
Нет у золота одежды лучше красоты.
Кровь, с душою связанная, оттого красна,
Что тонка, легка в полете, как душа, она.
Если красоты телесной в мире ищешь ты,
Помни: розы щек — основа всякой красоты.
Роза лучшая не будет ханшею садов,
Если нет у ней горящих кровью лепестков!»
А когда рассказ царевна кончила чудесный,
