«Мать моя была душевной доброты полна,
Сред старух была ягненком истинным она.
Чтобы мне не скучно было, помню, как-то днем
Мать моих веселых сверстниц пригласила в дом.
К трапезе она радушно всех их позвала,
Кушаньям — как говорится — не было числа.
Дичь, баранина и с тмином всяческая снедь, —
Перечислить угощений мне и не суметь.
Не припомню я названий лакомств дорогих,
Розовой халвы, миндальной — и сластей других
Все там было, чем осенний урожай богат —
Яблоки из Исфахана, рейский виноград.
Но о гроздьях и гранатах речь я отложу,
Лучше о гранатогрудых девах расскажу.
Сыты лакомой едою были все давно
И пригубливать устали сладкое вино.
Смех, веселье, разговоры тут пошли у нас.
За смешным рассказом новый следовал рассказ.
Та — про чет, а та про нечет, — все наперебой...
Каждой рассказать хотелось о себе самой.
Очередь до среброгрудой девушки дошла,
Хороша она, как сахар с молоком, была.
Лишь она заговорила — птичий хор в саду
Смолк и рыбки золотые замерли в пруду.
Упоительный открыла слов она родник,
А язык ее рассказа — был любви язык.
Нас она повеселила повестью такой:
«Жил-был юноша — любезен и хорош собой.
Юному Исе в науках был подобен он,
Как Юсуф, был светел сердцем и беззлобен он.
Люди знанья за ученость славили его,
Верующие примером ставили его.
Сад был у него — прекрасный, как Ирема сад,
Амброю благоухавший, радовавший взгляд.
