— Говорит уль Дмитрий, — важно сказал я.
— Это Пилли. Митя! Удобно мне подняться к вам?
— Пулей! — сказал я. — В темпе.
— Что?
— Как можно быстрее. Мы ждем вас.
Через минуту она была с нами. В другом уже платье, не цветастом в обтяжку, а более скромном, однотонном, с рукавами, как крылья у геллов. Боже, какая у нее была улыбка! Это еще нужно было себя уговаривать, что она — физик.
— Я поняла, почему должна подняться мигом, — сказала она. — Вы, конечно, голодны?
Папа пошел на провокацию:
— Как бедные моро, Пилли.
— Да, как бедные моро.
— А почему они голодны?
— Все зависит от того, хороша ли охота. А она несколько ограничена правительством. Простите. Ужин! — Она исчезла и быстро вернулась. — Не умирайте!
— Ваши рукава, как крылья у геллов, — сказал я. Она внимательно посмотрела на меня, изучающе:
— Вы были в городе? В подземном Тарнфиле? А?
— Да нет, — сказал папа. — Просто мы сели в нашу машину и покатались над Тарнфилом. Ну и покалякали с геллами.
— Я вам не верю, — ехидно, но очень мило произнесла Пилли.
— И правильно делаете, — сказал папа.
— Вот уж не думала, что земляне такие врунишки, — сказала Пилли. — Как вам геллы? Или гелл? Или гелла?
— Как? — сказал папа. — Это просто в голове не укладывается — вот как. На Земле этого нет. Мы с такой же завистью смотрим на птиц на Земле, как вы, бескрылые политоры, — на геллов. Теперь-то я понимаю, почему вы отказались от колесного транспорта, а все летаете, хоть и в метре от земли: глядите, мол, геллы, мы тоже не лыком шиты. Летаем!
— Не ехидничайте, — сказала Пилли.
— Здесь, знаете ли, не до ехидства, — сказал папа, глядя на Пилли, и она сразу же очень серьезно поглядела на него.
— Да, вы правы, — сказала она. — Но их судьба вроде в надежных руках, и те, кому хотелось бы до этих рук дотянуться…
— И ударить по ним… — сказал папа, — и освободить…
— Вряд ли сумеют дотянуться, — продолжила Пилли грустно, поняв, что каким-то образом мы уже успели узнать о наличии поля для геллов.
— Вероятно, и планирование, как политорское увлечение, — тоже вид неполноценности, желание не отстать от геллов.
— Возможно, — сказала Пилли. — Хотя это приятно само по себе. У меня высший разряд — я знаю, что говорю.
— Геллы умны, — сказал папа. — Я уверен, не стань они геллами-изгоями, а политорами-геллами, они бы благородно «не ощущали» своего превосходства.
— Ну да. А политоры еще больше страдали бы комплексами.
— Похоже, — сказал папа.
— К вашему сведению, — снова мило ехидничая, сказала Пилли, — очень многие политоры с радостью смирились бы с этой разницей и даже… — Понимаю, — сказал папа. — Но на них есть Горгонерр.
