— Вы плохо себе представляете гелловы фокусы, — качая головой, говорил Ар-кут. — Когда машины квистора поливают нас огнем сверху, их скорость, естественно, несколько падает, и гелл, находясь на курсе вражеского корабля, способен в последний момент уйти от столкновения, даже если машина сделает бросок в его сторону. В момент «расхождения» гелла и машины гелл стремится сделать очень резкий бросок магнитной миной, чтобы она «прилипла» к борту корабля. Этим и занимался сегодня Латор. Взорвал три машины.
Ар-кут сделал знак рукой, призывая к полной тишине, и, манипулируя маленьким аппаратом и датчиками, «прощупал» всего Латора и тут же по коммуникатору связался с больницей.
— Пришлите машину к дому Ир-фа для Латора, — сказал он. — Сделайте все толково, он выкарабкается, да, очень крепкий организм. Жду. — Потом добавил, уже нам: — Бедная Лата, как и другие жены, привыкла ждать его по два-три дня в полном неведении. Кстати, уль Владимир, не хотите ли слетать с нами в больницу: обработать вновь ваши раны. Ну как?
— Полетишь со мной? — спросил у меня папа.
— Да не знаю, — сказал я, вдруг почувствовав какую-то тревогу.
— Может, я усну. Ты возьми ключи, вон они, на столике.
Папа кивнул. Тут же почти сразу прилетела машина, и все они, неся Латора на носилках, ушли. Я остался один. Не гася свет, я, закинув руки за голову и уставившись в потолок, вдруг остро почувствовал, как мне не хватает Оли, я скучаю по ней — и все тут. Ей-то, как и Сириусу, повезло — она на подлодке Рольта, в неуязвимом плавающем доме. Так уж вышло. А что, если нас с папой забросить к нему — там куда легче ждать, жизнь разнообразнее, да и вообще можно что-то делать, кому-то помогать. И вдруг, вспомнив, как папа спросил, полечу ли я с ним в больницу, я догадался, почему я, отказываясь, почувствовал какую-то тревогу. Вот, оказывается, в чем дело! Я «догадался», что, когда он улетит, я могу улепетнуть из дома. Куда? Зачем? Нет, в тот момент я об этом не думал. Да, дело ясное — надо отправиться в ночной город. Оставлю записку, погуляю и вернусь. Я мигом черкнул записку, сунул в карман револьвер и выскочил на улицу. Не знаю, что на меня нашло — «мудрость» какая-то, что ли, рассудительность, но я решил, что не буду спрашивать, где второй южный вход: там шел бой, и, коль скоро я не мог включиться в военные действия, то и нечего мне там болтаться у политоров под ногами и мешать им. Если входов было всего двенадцать (по три на каждую сторону света), то где-то в центре города пересекались шесть кординальных трасс, улиц, разве что, каждые три, идя параллельно друг другу, вряд ли были соседними, скорее всего — шли через улицу; я дошел до ближайшего перекрестка и произвольно свернул налево, ощущая, что условный центр там и там же пересечение основных направлений в городе. Пройдя несколько перекрестков и прислушиваясь, я снова свернул налево в поисках этого центра пересечения и останавливался на всех углах уже перпендикулярного первому направления; только в одном случае я почувствовал, что отдельные взрывы и выстрелы идут с этой стороны; тогда я пошел в противоположную. Прохожих и пролетающих малых машин было немного, но все же были, и в случае чего я мог узнать дорогу обратно: название улицы, где жил Ир-фа, я прочесть все равно не мог. В том, что я обязательно найду один из выходов наверх и, возможно, повидаю знакомых мне политоров, — я был уверен: любая улица, если она и не выходила прямо к лестнице наверх, рано или поздно кончалась, упираясь в кольцевую улицу города, и я неминуемо дошел бы до одной из лестниц. Пока же я шел по одной из обычных, прямых улиц.
