— Катер на воздушной подушке, очень далеко, идет быстро и именно к устью нашей речки.
— Пошли, — сказал я, и мы, на всякий случай пригибаясь, добрались до щели, прошли по ней метров триста к нашей машине, спрятали в нее все, кроме оружия и камеры, отыскали годные скальные уступы и начали медленно и осторожно подниматься вверх по скалам. Минут через пять мы уже были наверху гряды и, когда наконец добрались до обрыва, уже лежа, отыскали удобные щели, я отдал Оли камеру, она поглядела на море и сказала:
— Катер военный. Идет точно к устью. Их трое.
Через пару минут катер этот «вылез» на берег, и из него вышли трое политоров в морской форме, такую я в Тарнфиле не видел. Эти трое быстро разделись, искупались (Оли отвернулась, купались они голыми), выйдя на берег, оделись, оделись и улеглись почти под нами.
— Отлично, что их ждать еще целый час, отдохнем хоть. Надоело, все вода и вода под ногами, — сказал один.
— А как они сообщили, что они будто бы раскрыты?..
Я положил ладонь на плечо Оли — она поглядела на меня. Я приложил палец к губам, указал ей рукой на ее пистолет и изобразил, что я немного отползу, а она пусть слушает. Тихо я отполз подальше, нашел наконец нечто вроде колодца, спустился в него и вызвал а, Тула.
— Великородный?
— Еще какой. Это ты, акулий глаз?
— Напрягись, — зашептал я. — Где двое болтунов?
— Ушли ловить рыбу на часок-полтора.
— Это не так, — зашептал я. — Я прячусь наверху скалы, километрах в пятнадцати от моро в сторону Тарнфила, где скалы у моря прерываются. Устье речки. Когда те ушли?
— Минут тридцать назад.
— Подо мной трое военных с катера. Ждут двоих через час, тех двоих, которые боятся, что их раскрыли.
— Это очень важно. Очень. Спасибо тебе.
— Послать вам машину с отцом?
— Да. Наши машины прибудут только завтра. Ждем. Я вызвал папу:
— Пап, это я. Ты далеко от машины?
— Нет, я в поселке.
— Помнишь точно дорогу к а, Тулу? Только точно.
— Да.
— Возьми вторую машину и гони на просеку к а, Тулу. Лети, сделав левый крюк, и как можно ниже над скалами, правее тебя могут засечь. Все.
Сверхосторожно я дополз до Оли. Те, внизу, молчали, млели на солнышке; нам оставалось только ждать, не шевелясь. Это было нелегко. Плюс — жара. Я распластался поудобнее, вовсе не пытаясь заглянуть вниз, даже чуточку расслабился. Мы лежали тихо, те, внизу, — тоже; я быстренько глянул вниз, они загорали лицом к земле, жара, их третий глаз был закрыт. Я тоже закрыл глаза, положив правую щеку на гладкий камень. Неожиданно левой щекой я почувствовал прикосновение ладони Оли, ладонь легла мягко и чуть тяжело при этом, и так мы лежали долго и молча, и сердце мое тукало несколько быстрее, чем обычно. Время медленно приближалось к моменту прихода а, Пика и а, Капа. Может, от застылости и неудобства позы мы с Оли одновременно, не высовывая головы, приподнялись на локтях и стали глядеть на море. Мы были высоко над ним, у берега глубина здесь была немалой, уходящие под воду скальные камни были темными, колыхались водоросли, вода под берегом была слепящей и мутной одновременно, но мы почему-то уставились на нее. И неожиданно, и очень тихо из воды выросли три фигуры в темных костюмах, масках, ластах и баллонах, с пистолетами в руках, и тут же самый высокий из пловцов вынул трубку изо рта и громко и резко сказал, рявкнул: «Встать!», и обалдевшие трое военных вскочили, повернувшись лицом к берегу. Их оружие было далеко, у катера.
