Солнце было уже в зените, а противник все не появлялся. Рваные белесые облака, словно пасынки неба, ползли над нашей позицией, впереди маячил пустынный косогор с некошеной травой, где устроился наш наблюдатель сержант Загайнов. Вдруг отказала связь. В этот момент все и началось.
На наши позиции налетело до двух десятков фашистских самолетов, бомбы разных калибров градом посыпались на дорогу, на опушку леса, в болотистую низину, словно враг догадался, что здесь закопаны наши орудия. Земля вокруг покрылась воронками, вывороченными деревьями, вздыбилась многопудовыми вывернутыми пластами, загорелся сушняк. Но батарейцы не дрогнули. Через некоторое время после налета в нашем расположении стали рваться мины и снаряды. Тогда, без пилотки, с окровавленной повязкой на голове, ко мне подполз сержант Загайнов.
— Товарищ старший лейтенант, связь оборвалась… На дороге фашистские мотоциклисты… — начал докладывать он и, не договорив о том, как выбрался, как приполз почти за километр, ослабевший от потери крови, упал без сознания, сжимая перебинтованной рукой винтовку. Два бойца из взвода управления унесли его в глубь леса.
А фашисты подошли к реке вплотную, залегли напротив наших позиций и открыли огонь. Кто-то из батарейцев, не выдержав, без моей команды обстрелял вражеских мотоциклистов. Сквозь дым было видно, как летят мотоциклы с колясками, каски, набитые чем-то сумки…
— Батареей огонь!.. — скомандовал я.
Два-три залпа — и передовой отряд фашистов был уничтожен.
Вскоре на дороге показались три тяжелых танка. Ведя огонь на ходу, они устремились к броду, а за ними слева и справа в высокой траве двигались автоматчики. Сержант Ефимов прицелился в головную машину, но промахнулся: снаряд разорвался в двух-трех метрах от нее. Второй снаряд угодил в моторное отделение, и тогда пламя окутало танк. Черный дым не помешал увидеть, как из верхних люков его немцы выпрыгивали на землю.
— Еще снаряд! — крикнул я, успел подумать, что Ефимов почему-то не слышит, не понимает меня, и очнулся уже на руках красноармейца Мамая: он нес меня куда-то в лес. Рядом гудел трактор с прицепленным орудием, вокруг рвались снаряды, мины — больше запомнить ничего не удалось…
Фашисты не прошли к переправе в ту ночь. Утром 4 сентября батарея сосредоточилась в лесу возле деревни Шатры, недалеко от места боя с танками. У нас осталось три орудия, один трактор, четыре автомашины и тридцать пять человек. Погибших похоронили на лесной опушке возле деревни Железово. И политработник Николай Кузнецов рассказал мне подробности боя. Оказывается, я был в беспамятстве, а он командовал батареей. Должно быть, в сводке Совинформбюро на другой день говорилось о «боях местного значения». Но ведь и в каждом таком бою ковалась наша грядущая победа.
